Ледяной десант - [67]

Ракета, рассыпавшись россыпью быстро гаснущих искр, потухла.

– Вперед! Левчук первым, я замыкаю. Ванька, за комбата головой отвечаешь! Бойцы, рассредоточиться – и за нами, только не высовывайтесь, фрицы кругом.

Торопливо переползая к заранее присмотренной воронке и пихая перед собой тяжеленный ящик с шифромашиной – данке шен немецким ракетопускателям, подсветили, позволив оглядеться, – старлей бросил прощальный взгляд в сторону скособочившегося «бронезапорожца», сиротливо уткнувшегося парящим радиатором в забор. Жалко бросать, хорошая была машинка, хоть и тесная, шо пипец. Первый его серьезный трофей в этом времени, опять же. Но – надо. Своим ходом чудо германского военного автопрома дальше не пойдет, поскольку отбегалось. Левое колесо оторвано, мотор разбит, внутри воняет бензином – похоже, что и бак продырявило. Хорошо хоть, всем экипажем на небеса не отправились, когда немецкий снаряд практически под самым колесом рванул. Но тряхнуло неслабо: лично он едва плечо не вывихнул, да и старшине с Аникеевым тоже пришлось несладко. Кузьмину с водилой повезло меньше всех – они сидели впереди, где и рвануло. Шофер погиб сразу, комбата контузило и посекло осколками брони левую ногу. Даже странно, что бензин не полыхнул. Хотя могло бы быть и хуже: тонкая противопульная броня – хреновая защита от снарядных осколков, поскольку даже винтовочную или пулеметную пулю не всегда держит. К счастью, второй снаряд лег в стороне, остальные три – еще дальше, после чего недолгий обстрел и закончился.

Вот таким образом они внезапно и перешли в пехоту. В морскую, понятно, другой тут не имелось. Шутка, если кто не понял. С другой стороны, особой пользы от бронетранспортера на плацдарме нет – тупо негде раскатывать, рано или поздно сожгут, поскольку чуть не каждый метр простреливается. А все самое ценное – «Энигму», например, или пулемет с боекомплектом, – они с собой забрали. Радиостанцию, конечно, немного жалко, выручила, но фрицы ей уж точно не воспользуются, об этом Алексеев позаботился в первую очередь, а у куниковцев свои имеются, будем надеяться, не хуже.

Старшина первым съехал в здоровенную воронку, оставленную немецкой авиабомбой или снарядом нашей береговой батареи, и установил на отвале вывороченной взрывом земли пулемет. Аникеев помог спуститься комбату, сдавленно матерящемуся себе под нос от боли в раненой ноге. Старлей передал рядовому шифромашину и последним нырнул вниз. Пятеро морпехов, в момент подрыва оказавшихся рядом с бэтээром, затаились вокруг, вжимаясь в почерневшую от гари землю. Успели – над головой хлопнуло, следом еще раз, и под низкими тучами повисли на парашютах сразу две ракеты. По успевшим привыкнуть к темноте глазам резанул химический свет; метнулись, наползая друг на друга, сдвоенные тени. Захлебываясь, зашелестел немецкий МГ, нащупывая трассерами замеченные цели. Левчук отвечать не стал, поскольку стреляли не по ним. В ответ ударили автоматы и пулеметы десантников, захлопали самозарядные винтовки, гулко разорвалось несколько гранат.

– Не по нам лупит, – не отрываясь от прицела, успокоил Левчук. – Сидите спокойно.

Алексеев на миг высунулся наружу, оценивая окружающую обстановку. Старшина оказался прав. Немецкий пулеметчик, видимо, заметив движение, долбил длинными очередями куда-то левее их укрытия. А вот по брошенному Sd.Kfz.250 он не стрелял – узнал характерный силуэт и боялся зацепить своих, наверняка недоумевая при этом, каким образом он тут вообще оказался. Грех не воспользоваться, поскольку фрицу прицел перенести – секундное дело. Если прижмет – будет плохо, у них раненый на руках.

Поколебавшись еще мгновение, старший лейтенант тронул старшину за колено:

– Левчук, ты пулеметчика засек?

– Вижу, как в тире, – буркнул Семен Ильич, не оглядываясь. – Дать?

– Не сейчас, а как ракеты догорят. Мы уйдем правее, вон туда, а ты гаси фрица. Только не увлекайся. Пол-ленты спалишь – и дуй за нами, бойцы прикроют, – повысив голос, продублировал последнюю команду:

– Бойцы, приказ все слышали? Мы с раненым отходим первыми направлением вон на ту хату, старшина давит пулемет, вы – прикрываете старшину. Затем идете следом. Если снова ракетой подсветят – затаиться и переждать, в случае чего прикроем. Не дергаться, двигаться плавно, резкие движения проще заметить. И помните, когда ракета гаснет, немец первые секунды тоже плохо видит. Вопросы?

– Нет вопросов, тарщ старший лейтенант, – за всех ответил один из морских пехотинцев. – Мы люди опытные, знаем все. Не первый бой.

– Добро. Приготовились.

Ракеты потухли, и снова опустилась темнота. Не дожидаясь команды, Левчук ударил длинной очередью, корректируя прицел по трассерам. Этот прием одинаково использовали обе стороны – трассирующие патроны в пулеметной ленте или диске позволяли видеть, куда именно стреляешь. Немец ответил, торопливо перенося огонь на новую цель, но было уже поздно. Старшина и без того засек его позицию, теперь же мог стрелять наверняка. Первые пули выбили щепу из угла покосившегося сарая, за которым укрылся фашистский пулеметчик, вторая очередь прошла ниже, подбрасывая фонтанчики мерзлой земли. Третья и последняя довершила дело. Несколько раз дернувшись, фриц уткнулся щекой в приклад. Второй номер расчета попытался подменить камрада. Но общеармейский шлем М40, при всех его неоспоримых, хоть и весьма спорных достоинствах, оказался крайне плохой защитой от пули калибром семь девяносто два миллиметра, и он отправился следом за ним туда, откуда уже не возвращаются. Не за шлемом, в смысле, а за обер-ефрейтором Краузе.