Ледяной ад - [14]

Во-первых, у нее не было никакого подобия винтов и руля. В длину она имела футов двадцать, в ширину — около трех, что для торпеды вполне правдоподобно. В том месте, которое я счел ее передним концом, имелось одно-единственное отверстие — открывающаяся секция, сильно напоминающая отсек для бомб. Я заглянул внутрь — не засовывая, естественно, ни рук, ни головы — и обнаружил, что этот отсек занимает большую часть внутренности «торпеды». Там было пусто и лишь сильно пахло серой.

У меня чуть сердечный приступ не случился, когда эта штука заговорила снова, только на сей раз гораздо тише. Я от неожиданности подпрыгнул и стал проклинать эту штуку на всех известных мне языках. Где-то через минуту я овладел собой и вдруг понял, что звуки, которые этот предмет издает, — довольно неуклюжее подражание только что произнесенным мной словам. Чтобы проверить свою догадку, я стал произносить отдельные слова, и большинство из них было повторено довольно верно. Говорящий, правда, не мог произнести ни «п», ни «б», но с остальным более-менее справлялся.

Либо в торпеде кто-то находился, но не мог выбраться, либо там был спрятан радиопередатчик, через который со мной кто-то говорил издалека. Первое предположение я отверг почти сразу, поскольку первоначально звук был чудовищно громким, позже я понял, что был абсолютно прав.

Я решил разбить лагерь прямо на месте, хотя было еще утро. Я занялся делами, время от времени заговаривая с торпедой, та гудела в ответ — и тут с неба упала еще одна такая же штуковина!

Она заговорила со мной почти сразу же, но довольно тихо — наверное, чтобы не отпугнуть. Эта торпеда приземлилась рядом с первой; за ней тянулся дымный след, который поначалу навел меня на мысль о боевых ракетах. Однако оказалось, что дым струится из щелей дверцы отсека, подобного тому, который имелся на первой торпеде. Через некоторое время эта дверца открылась, выпустив огромное облако дыма. Это прибавило мне осторожности, и не зря — металл так раскалился, что испускал неяркое свечение. Даже представить не могу, какую же температуру он имел до того. После приземления второй торпеды поначалу очень чувствовался запах серы, но постепенно он развеялся.

Мне пришлось немного подождать, прежде чем я смог подойти ко второй штуке. Ее носовое отделение уже не было пустым. Внутри обнаружилась коробка с двумя ячеистыми отсеками, в одном из них была сложена всякая всячина, другой пустовал. Как только торпеда достаточно остыла, я вытащил коробку наружу.

Внимательно рассмотрев ее, я обнаружил, что заполненные ячейки плотно прикрыты прозрачной крышкой. Причем обе части коробки оказались так хитро связаны, что вытащить предмет, лежащий в одном отсеке, можно было, лишь положив что-либо в соответствующую ячейку на другой стороне ящика и закрыв крышку. Только после этого стекло с другой стороны открывалось, давая доступ к содержимому. Там было всего шесть таких ячеек, поэтому я побросал туда, что оказалось под рукой: листок из блокнота, обломок гранита, сигарету, кусок лишайника, ободранный с ближайшего валуна, и так далее. После этого я выгреб содержимое заполненных отделений. И среди моих находок оказался кусок самородной платины с сопутствующими минералами, весивший фунта два.

Тут я сел и задумался. Во-первых, торпеда явно прибыла из-за пределов нашей планеты. Про полеты в космос я знал лишь из романов Жюля Верна, но обитатели нашей планеты не посылают летающие торпеды без каких-либо признаков привычного нам мотора и с кусками драгоценных металлов внутри — платину я сумел опознать даже тогда. Но даже если они это делают, то вряд ли станут оповещать об этом все окрестности при помощи включенных на полную мощность динамиков, вещающих на непонятном языке.

Если предположить, что ракета прибыла из космоса, то поведение ее отправителей могло означать только одно: их интересовал обмен. Я решил исходить именно из этой гипотезы. Я вернул на место все, что они прислали, — кроме платины, после чего положил коробку обратно в торпеду. До сих пор не знаю, видели они меня или нет — по ряду причин я в этом сомневаюсь, — но дверь в отсек сразу же закрылась. Торпеда стартовала прямо вверх и быстро скрылась из виду. Мне было очень жаль, что я смог напихать в коробку лишь всякое барахло. Я хотел еще положить туда патрон от винтовки, чтобы они поняли, что у нас есть развитая техника, но потом вспомнил температуру этой штуки в момент прибытия и решил, что это плохая идея.

Через два или три часа ракета вернулась — я к тому времени поставил палатку, набрал сушняку и принес воды. Оказалось, я был прав. На сей раз они положили самородок платины только в один отсек, остальные были пусты. Мне оставалось лишь вспомнить, что именно я клал в противоположное отделение в прошлый раз. Вот и все, — ухмыльнулся сыну мистер Винг. — Таким образом, уже тридцать лет я меняю сигареты на слитки платины и иридия. Вот почему я хотел, чтобы ты занялся астрономией!

Дон присвистнул.

— Теперь понятно… Но ты так и не объяснил про вот это, — он указал на металлический куб, на котором сейчас сидел отец.

— Эта штука появилась здесь чуть позже. Она была прикреплена к торпеде, а после этого самая первая торпеда тоже улетела. Подозреваю, что они используют эту вещь в качестве маяка. С годами у нас выработался определенный график: зимой я здесь не бываю, и они, похоже, поняли это. Но через два-три дня после того, как я несколько раз переключаю вот этот рычажок, — отец показал, как это делается, — они присылают торпеду, и наши дела снова идут на подъем.