Ледяное проклятье - [9]

— Дисса отправился по следу святотатцев, чтобы жестоко покарать их и вернуть саркофаг Отца. Он поклялся, что ни один из осмелившихся нарушить священный покой Тариса Великого, не останется в живых… Под его рукой шурды и несколько пауков, повелитель.

Нерожденный издал протяжный хрип, связанная с ним старая гоблинша задергалась всем своим костлявым телом и Гурху едва успел удержать ее от падения с узкой лавки.

— Старейшину Туффисса сюда! — проревел Нерожденный и прислужник увидел, как над парящей водой поднимается что-то темное и бесформенное с ярко пылающими глазами — Немедленно! Беги, Гурху, беги жалкий старик! Беги, пока я не освежевал тебя живьем и не сожрал твою душу! Беги!

И Гурху побежал — дряхлый шурд сломя голову несся по узкому подземному коридору, падая через каждые пять шагов, но вновь и вновь поднимая себя на дрожащие старческие ноги, а за его спиной все еще гремел голос великого шамана:

— Беги Гурху, беги старик! Бе-ги-и!

Глава вторая. Путешествие продолжается

От чистого истока

В Прекрасное Далеко

В Прекрасное Далеко

Я начинаю путь

"Прекрасное-далеко" Энтин Ю.

Еще одной радостной новостью оказалось то, что я испытываю чувство голода. И это еще больше уверило меня, что в моем промороженном стужей теле еще теплится жизнь.

За незаметно пролетевшие в пути восемь дней, я принял пищу два раза. С хрустом разжеванный кусок вяленого мяса и пара пригоршней снега — ровно такое количество еды я съедал за один раз. После этого, чувство голода затихало и медленно просыпалось только дня через три и то, только потому, что я затрачивал силы на движение. Судя по моим ощущениям, находись я в покое, то испытал бы нужду в пище только дней через десять, если не больше.

Ниргалам пища требовалась гораздо чаще — как минимум два раза в день. Усугубляло проблему то, что они могут есть только жидкую пищу, свободно проходящую через трубку. В условиях похода, нормальной еды не было, но немые воины оказались весьма неприхотливы и с удовольствием поглощали еще горячую кровь. Олени, волки, зайцы — им годилось все подряд. Но я очень сомневался, что столь однообразная диета может обеспечить им все потребности организмов, вынужденных таскать на себе тяжеленые доспехи и заданный мною темп передвижения — останавливались мы только с наступлением ночной темноты и вновь продолжали путь, как только начинал брезжить тусклый зимний рассвет. Усталости и потребности во сне я почти не чувствовал. И надо сказать, что меня это несколько пугало.

Охотились ниргалы на ходу — если это можно назвать охотой. Стоило в поле зрения появиться неосторожному зверю, как туда летел пущенный метким стрелком арбалетный болт. Если это был олень, то мы ненадолго задерживались, пока ниргалы поочередно припадали к воткнутой в шею благородного зверя трубке и высасывали кровь из еще живого животного. Если на болт напарывался волк, то не требовалось даже сбавлять шага — легко подняв зверя на руки, один из ниргалов насыщался на ходу. Когда последняя капля крови покидала тело животного, мертвую тушу просто отбрасывали в сторону.

Уверен, что со стороны подобная картина была более чем омерзительной, но я уже свыкся. Все же источником пищи служили обычные животные, а не разумные существа. Единственное о чем я сожалел — у нас не было злаков и прочей растительной пищи, чтобы ниргалы могли приготовить обычную кашу. Не было даже котелка, чтобы сварить бульон — он остался в седельных сумках рыжего Лени. Чем дольше ниргалы питались только кровью, тем больше я боялся, что у них будет заворот кишок или еще какая гадость приключится. Но пока других вариантов не было и мы молча шли вперед, преодолевая заснеженные просторы Диких Земель.

Единственная имеющаяся у нас лошадь, шла в поводу за замыкающим отряд ниргалом и кажется, была более чем счастлива этим положением вещей. Еще бы. На ее многострадальной спине больше никто не сидел, шла она уже в утоптанной ниргалами и мною снежной колее, относительно легко переставляя копыта. Овес в сумках практически закончился и каждый вечер, я выбирал для ночлега ровные пологие места и заставлял ниргалов расчищать снег до тех пор, пока не показывались бурые стебли травы. К такому подножному корму лошадь относилась с явным неодобрением, но все же понемногу щипала самые аппетитно выглядящие стебли. Оно и понятно — голод не тетка.

Длинные переходы и вынужденное молчание ввиду отсутствия собеседников, предоставляли мне прорву времени, чтобы погрузиться в свои мысли, неспешно обдумать события прошлого, и постараться отвлечься от тяжелых дум о моем поселении. Несмотря на то, что я практически перестал быть человеком из крови и плоти, я все еще считал себя ответственным за судьбу моих людей и поселения.

Как они там?

Живы ли еще?

Добрался ли Рикар с отрядом до Пограничной Стены и смог ли вернуться обратно, со столь необходимыми нам выживания припасами?

Удался ли мой план с распространением слухов о лорде Ван Ферсис, отреагировала ли на них церковь и власти? Или все пошло прахом и Повелитель уже в Диких Землях, на подступах к моему поселению?

Только вопросы и никаких ответов. Я мог лишь строить догадки и всей душой надеяться на лучшее.