Ледяная тюрьма - [21]

Всего-то чуть-чуть изменили конструкцию, а то, что из этого вышло — модифицированные аэросани, — как нельзя лучше годилось для работ во льдах Гренландии. На скорости тридцать миль, то есть почти пятьдесят километров в час, стоило только нажать на тормоз, и аэросани останавливались, проехав метров двадцать-двадцать пять. Полуметровой ширины мост обеспечивал не только хорошую устойчивость при езде по достаточно неровной поверхности, но и щадящую седоков амортизацию. И хотя масса перестроенного экипажа достигала двухсот семидесяти килограмм, машину можно было разогнать до скорости в семьдесят два километра в час.

Как раз сейчас машина предлагала куда большую мощность, чем та, которой осмеливался пользоваться Харри. Снегоход еле-еле полз. Но если шторм вдруг сумеет разбить айсберг или же Харри внезапно увидит обрыв, у водителя в распоряжении будет дистанция самое большее в девять-десять метров, и этого расстояния — и времени, потребного на его преодоление, — должно хватить и на то, чтобы ощутить опасность, и на то, чтобы затормозить. Харри изо всех сил старался не выпускать стрелку спидометра за отметку пять миль, то есть восемь километров в час.

Хотя осторожность и щепетильность уместны всегда, ему на этот раз необходимо было проявлять особенное рвение в практиковании подобных качеств. При этом и особенно мешкать было нельзя: с каждой потраченной на переход минутой росла вероятность сбиться с пути.

Они устремились к югу от шестидесятого заложенного в лед взрывпакета и выдерживали это направление изо всех сил, полагая, что то, что до цунами было востоком, стало теперь югом. На протяжении первых пятнадцати-двадцати минут после удара приливной волны айсберг должно было развернуть, и поворот этот мог — и должен был — закончиться по нахождении огромной массой льда нового равновесия; иначе говоря, как только айсберг отыщет, так сказать, естественное положение и ляжет на естественный курс, так его поворот относительно своей оси прекратится и останется лишь движение по воле волн. Казалось бы, логично думать, что, обретя единожды равновесие, ледяная гора будет стараться его сохранить. А что, если это не так, если в предположениях своих они чего-то не учитывают? А что, если айсберг все еще поворачивается? Тогда, надо думать, и временный лагерь не точно на юге, да и найти его надежды мало. Если они и наткнутся на троицу надувных иглу, то скорее всего благодаря везению, счастливой случайности.

Харри и хотел бы запомнить дорогу, чтобы в случае чего по приметам вернуться назад, да ночь с метелью укрывали все, за что можно было бы зацепиться взглядом. Да и неотличимы один от другого эти полярные пейзажи, так что и при свете дня легко сбиться с дороги, особенно если откажет компас.

Харри посмотрел в боковое зеркальце, установленное снаружи, за исцарапанным льдинками оргстеклом. Позади в промерзлой темноте поблескивали фары второго снегохода, в котором ехали Пит с Клодом.

Позволив себе отвлечься на какую-то секунду, Харри все же поспешил вернуться к той тщательной сосредоточенности, с которой он вглядывался вперед, почти ожидая, что перед глазами разверзнется зияющая пасть пропасти и в нескольких шагах от лыж снегохода зачернеет обрыв. Но лед не переменился: окаменевшая морозная равнина уходила в долгую ночь.

И еще одна надежда теплилась: увидать впереди огоньки временного лагеря. Рита с Францем должны догадаться, что без световой метки в такую погоду никак нельзя обнаружить кучку утлых строений. Поэтому, надо надеяться, они сообразили навести лучи включенных на аэросанях фар на гребень ледяной гряды, высящейся за лагерем. Мерцание отблесков, отразившись от блестящей поверхности, будет хорошо видно издалека и послужит световым маяком.

Но разглядеть даже слабое, расплывчатое, призрачное поблескивание на горизонте не удавалось. Этот мрак тревожил его, потому что отсутствие маяка можно было понимать и так: нет никакого лагеря. Он пропал, его раздавило льдом, расплющило многотонной тяжестью.

Несмотря на обычно свойственный ему оптимизм, Харри временами не мог совладать с жутким страхом, охватывающим все его существо от одной мысли, что он может потерять жену. В глубине души он считал себя недостойным Риты. Ведь она перевернула всю его жизнь, внеся в нее столько радости и счастья. Дороже жены у него никого не было. Но рок имеет обыкновение отнимать у человека как раз то, что всего драгоценнее для его бедного сердца.

Из всех приключений, которые случились в жизни Харри и наполнили эту жизнь каким-то смыслом, подтверждая, что жить в общем-то стоит, из всего того, что пережил он, покинув ферму в штате Индиана, именно его отношения с Ритой стали самым волнующим и самым острым переживанием. Она имела куда большую власть удивлять, зачаровывать и радовать его, чем все чудеса на свете вместе взятые.

Он попробовал внушить себе, что отсутствие световых сигналов — это скорее всего добрый знак. Такое знамение могло означать, что временный лагерь не унесен в море оторвавшимся от полярной шапки айсбергом, а остался на теле ледника. Коль это так, то, можно надеяться, Рита уже через считанные часы доберется до базы. А уж на станции Эджуэй не страшно.