Ледяная пустыня - [6]

— Как я выгляжу? Ничего? — наконец решилась спросить Анаид у матери.

— Необычно.

— Это я накрасилась. Точнее, Клаудия накрасила мне глаза. И мне от этого как-то не по себе.

— Так умойся.

— Тебе не нравится?

— Тебя не должно заботить, нравится мне или нет твой макияж. Главное, чтобы он нравился тебе. Остальные заметят твою красоту, даже если ты и пальцем к себе не прикоснешься.

— В это очень трудно поверить.

— Понимаю.

Обычно послушная Анаид возмутилась. Ей казалось, что мать слишком легкомысленно относится к снедавшим ее сомнениям.

— Ах, мама, ты ничего не понимаешь!

— Чего я не понимаю?

— Ты не понимаешь, как я нервничаю.

— Из-за Жезла?

— Ну… Ну да.

— Вот это я как раз хорошо понимаю. На тебя свалилась такая ответственность! Но я же тебя не брошу!

— А куда мы поедем?

— Этого я не могу тебе сказать. Нам уже пора в дорогу, и я сама не знаю, сколько времени она у нас займет.

— А мне бы так хотелось остаться в Урте с друзьями. Неужели уезжать обязательно? Может, достаточно защитить нашу долину заклинанием?

Селена ответила не сразу. Слова дочери пробудили в ее в душе печальные воспоминания.

— Я понимаю твои чувства, — произнесла она, наконец, — и то, чего стоит в твоем возрасте жертвовать собственными интересами во благо всех омниор на свете.

Анаид молча кивнула. Она тоже все понимала.

— Но дело не только в этом, — пробормотала девушка, — для меня это особенный вечер, и я очень боюсь стать всеобщим посмешищем.

— Какие глупости! — отмахнулась Селена.

— Никакие не глупости! — обиделась Анаид. — Ты же не знаешь, что такое в пятнадцать лет впервые выходить в свет.

Селена подбоченилась. Она выглядела очень молодо, и никак нельзя было сказать, что у нее уже пятнадцатилетняя дочь.

— Ты что, думаешь, мне всегда было тридцать три?!

Анаид смутилась.

— Извини. Просто я всегда отличалась от остальных. Помнишь, как надо мной смеялись, когда я была маленькой и почти лысой?

— Я тоже была такой.

— Не может быть! — воскликнула Анаид, смерив взглядом красивую, решительную и уверенную в себе мать.

— Может. Все молодые омниоры проводят юные годы под строгим присмотром взрослых, а потом, пока не вырастут, страдают от разных комплексов. Как обычные смертные женщины.

Анаид мысленно увидела перед собой бесшабашную и решительную девушку, какой была ее мать пятнадцать лет назад.

— И все-таки нас нельзя сравнивать, — заявила она Селене.

— Возможно, но это еще не доказывает, что я не знаю, что такое любить, злиться на собственную мать, бояться ответственности, не желая быть колдуньей, или мечтать умереть, чтобы раз и навсегда покончить со всем этим. Между прочим, мне всегда хотелось быть самой обычной женщиной.

Анаид живо заинтересовалась этой неизвестной ей стороной характера матери.

— Правда?

— В этом и была моя самая большая трагедия. Но такова, наверное, моя судьба…

— А когда ты впервые попала на праздник, где было много народа?

— Очень давно, — прикусила губу Селена. — Но я все помню, словно это было только вчера.

— Он так много для тебя значил?

— На нем все и началось, — пробормотала Селена, вытирая краем рукава глаза, в которые, наверное, что-то попало. — Именно тогда решилось многое из того, что раз и навсегда определило ход моей дальнейшей жизни.

— А сколько тебе было лет?

— Семнадцать. Я как раз переехала в город, где должна была жить одна, учась журналистскому мастерству.

— Вот это да! Почему я раньше ничего об этом не знала?

— Скоро ты все узнаешь. Я должна многое тебе рассказать.

— Когда?

— Во время нашей поездки. У нас будет время поговорить.

— Давай лучше прямо сейчас!

— Сейчас?

— Ну да. Как раз подходящий момент. Клаудия спит, а Рок помогает отцу.

Немного поколебавшись, Селена взглянула на часы, подумала и кивнула. До вечера еще было время.

— С чего же начинать?

— Начни с праздника.

Помолчав, Селена вытерла руки о фартук: и спросила у дочери:

— Ты действительно готова выслушать мою историю? А точнее, нашу с тобой историю?

— Да, конечно!

— Возможно, ты узнаешь много удивительного и даже неприятного. И даже пожалеешь, что попросила рассказать ее. Знай, я ничего не стану от тебя скрывать. Все или ничего. Идет?

— Ты это серьезно? — не веря своим ушам, спросила Анаид.

— Абсолютно.

— Правда, ничего не будешь от меня скрывать? — настаивала Анаид.

— Ничего.

— И скажешь, кто был моим отцом?

— Разумеется, — без колебаний ответила Селена.

— Тогда рассказывай!

Анаид схватилась за сердце. Еще ни разу в жизни она не осмеливалась спросить мать о своем отце. А сейчас Селена сама предложила рассказать дочери как, когда и почему та появилась на свет.

* * *

Все началось в феврале. Я это прекрасно помню, потому что тот день был холодным, а у нас не было отопления. Я жила тогда в Барселоне в маленькой квартире с балконами, постоянно закрытыми старыми деревянными ставнями.

По квартире вечно витал запах жареного лука, а двери были так источены жучками, что рассыпались прямо на глазах. Сейчас бы такую квартиру опечатала санитарно-эпидемиологическая станция, но в семнадцать лет она казалась мне сказочным дворцом.

Я жила там вместе с Карлой, Метрикселлой и Лолой.

Карла училась на химическом факультете. Она была полненькой и любила командовать. Впрочем, китайская кухня и кубинская сальса