Ледяная кровь - [96]

Теперь, когда Аннелета пришла в обогревальню, она не знала, о чем говорить с этой женщиной, которую в глубине души всегда недолюбливала. Она начала:

– Чтение Евангелий приносит огромное облегчение, не так ли?

– О, разумеется, разумеется, – закивала головой Бланш. – С каждым разом я нахожу в них новые чудеса.

– Конечно.

На этом разговор на единственную придуманную сестрой-больничной тему иссяк. Аннелета, вздохнув, улыбнулась:

– Почему бы нам не отведать эти вкусные напитки, пока они еще не остыли?

– С удовольствием.

Аннелета хотела встать, но Бланш решительно удержала ее, объяснив:

– Нет, нет, моя дорогая. Мне надо двигаться. Мои старые ноги затекают. Позвольте мне.

Дрожащей рукой Бланш де Блино протянула ей кубок. Аннелета пригубила напиток и с трудом сдержала гримасу отвращения. Напиток был приторно-сладким и к тому же холодным. Вероятно, благочинная ошиблась и дала ей свой кубок. Но сказать об этом было бы невежливо. Тем хуже. Она осушит его до самого дна.

Впоследствии Аннелета не раз будет удивляться, насколько тесно связаны чувства и рассудок.

Несколько крошечных секунд Аннелета смотрела на пар, поднимавшийся над напитком, который Бланш пила, причмокивая. И только когда она вновь прикоснулась губами к своему почти ледяному напитку, ее чувства послали рассудку тревожный сигнал. Аннелета подняла глаза. Безжалостный взгляд, сверливший ее, принадлежал не добродушной старой женщине, а сообщнице Жанны.

Аннелета резко встала. Но Бланш неожиданно быстро бросилась на сестру-больничную и повалила ее на пол всей своей массой. Проявив удивительную для своего возраста проворность, разъяренная Бланш придавила коленом горло и грудь Аннелеты и заткнула ей рот своей широкой рукой. Сестра-больничная все поняла. Во время мучительной агонии Иоланде Флери удерживала в кровати не Жанна д'Амблен, а Бланш де Блино. Именно Бланш совершенно сознательно принесла отравленный напиток Аделаиде Кондо, чтобы затем утверждать, будто истинной жертвой отравительницы была она сама. Какой хитроумный прием, чтобы отвести от себя подозрения! Почему Аделаида? Неужели милая сестра-трапезница связала заказ Жанны на ржаной хлеб со смертью эмиссара Папы? Вне всякого сомнения. Бланш была такой же преступницей, как и Жанна.

Аннелета задыхалась. Но ярость удесятерила ее силы, и сестра-больничная вонзила ногти в искаженное от ненависти лицо Бланш, царапая, раздирая кожу, вырывая куски плоти. Убийственная хватка ослабла. Сестра-больничная схватила своего врага за плечи и скинула с себя. Ей удалось встать, и она ринулась к двери. Бланш, почувствовав боль во всех суставах, барахталась на полу, тоже пытаясь подняться. Она завопила, как одержимая бесами:

– Я вас ненавижу… всех! Сдохни, нищенка, сдохни! Несчастные безумицы, вот вы кто! Вы слишком тупые, чтобы понять, насколько опасны ваши химеры, ваши стремления к чистоте! Мир такой, каким он и должен быть!

И хотя Аннелету трясло, она все-таки сумела вытащить ключ из двери и запереть обогревальню со стороны коридора. Бланш руками и ногами колотила в толстую дверь, осыпая Аннелету проклятьями и оскорблениями.

Немного отдышавшись и придя в себя, Аннелета громко крикнула в ответ:

– Демон, вот вы кто! Мы никогда не остановимся! Вы можете нас уничтожить, но на наше место придут другие. Знайте, убийца, скоро за вами приедет сеньор бальи. Вам не удастся избежать его суда, и приговор будет суровым.

Но Аннелета ошибалась. Когда ранним утром приехал Монж де Брине в сопровождении двух жандармов, Бланш была мертва. Ее распухший посиневший язык свисал изо рта. Глаза, вылезшие из орбит, неподвижно смотрели на шкаф, в котором хранились чернильницы.

На дне некоторых непригодных чернильниц они нашли остатки разных порошков. По цвету и запаху Аннелете удалось определить некоторые из них. Это были яды, купленные за пределами аббатства или украденные из ее гербария. Вланш не дремала в обогревальне. Она охраняла богатую коллекцию ядов, собранных Жанной, а также манускрипты.

Эпилог

Вечером, через три дня после потрясающего открытия, сделанного Леоне и Клеманом при помощи Аннелеты Бопре в тайной библиотеке аббатства Клэре, Аньес забеспокоилась. Клеман, который так изменился, так отдалился от нее после своего возвращения из аббатства, исчез. Она осторожно поднялась по хрупкой лестнице, ведущей на чердак. Едва ее нога коснулась пола, как Аньес поняла, что на нее обрушилось новое ужасное бедствие. Вместе с Клеманом исчезла и его одежда. Она увидела записку, лежавшую на соломенном тюфяке.

Мадам, моя обожаемая матушка!

Мне пришлось взвешивать каждое слово, поскольку я решила, что это письмо будет коротким, иначе я исписала бы множество страниц толстого тома, признаваясь Вам в своей вечной любви. Три дня назад, глядя на этот папирус, я поняла, какой сильной любовью Вы любите меня, и эта уверенность является единственной вещью, которую я хочу увезти с собой.

Можно ли идти наперекор судьбе? Не знаю, но попытаюсь сделать это благодаря отваге, которую я унаследовала от Вас.

Ах, мадам, если бы Вы знали!.. Мой сон длился всего несколько секунд, но я поняла, что я Ваша дочь и как сильно Вы меня любите. Вот что я видела в этом сне. Я видела, как мы прогуливаемся на закате в роскошном саду замка Отон. Ваша рука лежит на моем плече, а я обнимаю Вас за талию. Мы смеемся, когда Вы то и дело путаете названия цветов, окружающих нас. Ах, мадам… какое блаженство! Такое короткое, но, возможно, оно еще наступит? Несколько стремительных мгновений до того, как я поняла, что я должна ускользнуть от рыцаря де Леоне и его союзников, от их абсолютной веры и чистой любви. Со своими врагами я решила сражаться в одиночку. Сон развеялся. Мне надо ехать.