Ледовые пути Арктики - [48]
В напряженной работе время летит незаметно. Кончилась весна, наступило лето. Последний день мая был первым днем таяния снега. Он сделался настолько влажным, что всем пришлось вместо меховых унтов надеть высокие сапоги.
2 июня пришла моя очередь дежурить по кухне. Я сразу вспомнил свои мытарства в качестве кока на СП-2. Здесь совсем другое дело! Камбузом заправляет настоящий шеф-повар с дипломом техника-кулинара, так что за качество блюд волноваться нечего. Дежурному по камбузу нужно выполнять только подсобную работу: натопить из снега воды, вымыть посуду, сервировать стол, убрать помещение. Да и с этими делами здесь несравнимо проще. Снег натапливают с помощью электрогрелки — только успевай подбрасывать его в бочку, и воды сколько угодно, мой посуду хоть в трех водах. И сам камбуз не то, что импровизированная столовая и кухня в фюзеляже самолета на СП-2; здесь гораздо просторнее, чище, уютнее.
В ночь на 4 июня образовалась трещина, отколовшая кусок ледяного поля размером 800 x 200 метров. За два года дрейфа лагерная льдина много раз ломалась. Например, уже к концу первого года ее площадь уменьшилась в 10 раз. Второй год дрейфа протекал в относительно спокойных условиях, и размеры льдины даже увеличились за счет примерзшего к ней небольшого поля молодого льда, которое к началу третьего года дрейфа уже стало двухгодовалым и прочно срослось с лагерной льдиной. К этому времени площадь льдины составляла около 2 квадратных километров, тогда как в начале второй смены она была всего около 0,7 квадратных километра.
Третьей смене не повезло. В мае через льдину прошла одна за другой целая серия трещин, и льдина, как шагреневая кожа в романе Бальзака, вновь сократилась — теперь уже до 1/3 ее первоначальной площади; куски отламывались от льдины со всех сторон, кроме южной. Одна из трещин нанесла серьезный ущерб нашим установкам: разрушила снегомерную площадку, причем палатка с термометрической установкой и градиентная установка оказались за трещиной. Одна ДАРМС была смята, а другая еле держалась у самого края трещины. Вторая трещина прошла в 50 метрах от вертолета и в 80 метрах от домика аэрологов. Размеры льдины сократились до 0,34 квадратных километра. А прошло всего полтора месяца с начала дрейфа третьей смены, и не все еще привыкли к жизни на льдине.
Два дня пришлось потратить на исправление повреждений. Все оборудование, оказавшееся на другой стороне, перенесли через трещину, в том числе психрометрическую мачту, термометры, палатку, и установили его на новом месте. Нельзя было только вытащить вмороженные в лед на разных глубинах дистанционные электротермометры и обычные термистеры. Выкалывать их изо льда было опасно. Сняли только большую палатку, а на ее место поставили маленькую — датскую. Работы очень затрудняет сильный порывистый ветер с метелью, который бушует уже вторые сутки.
В каждой научной группе идет напряженная работа. В моей ледоисследовательской группе сейчас шесть человек. Кажется, не так уж мало, но мы с трудом успеваем выполнять все наблюдения. После очередных наблюдений за температурой льда, воздуха и скоростью ветра на нескольких горизонтах я пошел помогать Черепанову подготавливать к фотографированию выпиленные из шурфа образцы льда. Для исследования физико-механических свойств и структуры льда выпиливались образцы по всей его толще с каждого горизонта льда. Это очень тяжелая и трудоемкая работа. Вырубка шурфа длится уже много дней. Черепанов тщательно шлифует одну из стенок шурфа и сантиметр за сантиметром изучает строение льда, как заправский петрограф. Затем полезли вдвоем в шурф очищать его от снега и углублять. Удалось врубиться в лед на глубину 2,6 метра. Сколько еще можно углубляться? Где вода? Очень важно не пробить лед насквозь, не то хлынет вода, затопит шурф и вся работа пойдет насмарку, не говоря уже о том, что это опасно для работающих. Поэтому после обеда Николаев пробурил контрольную скважину рядом с шурфом. Толщина льда оказалась 3,6 метра. Значит, можно спокойно углублять шурф дальше.
Капризна погода в Арктике! К вечеру выглянуло солнце, стало тепло, и приятно работать на воздухе, а это так редко здесь бывает. Даже вертолетчики после длительного вынужденного бездействия из-за непогоды вылетели на разведку окружающих льдов и сделали аэрофотосъемку. Льды вокруг сильно переторошены. Не удалось обнаружить и посадочную площадку, на которую садился наш самолет. Она находилась в 12 километрах от лагеря. Должно быть, ее смяло или далеко унесло. До 2 часов ночи вертолет разыскивал площадку, пригодную для приема самолетов, но тщетно.
Наступила тихая ясная ночь. Втроем — Назинцев, Черепанов и я — отправились на лыжах полюбоваться видом свежих торосов. Из лагеря не доносилось ни звука. Все в природе величаво, торжественно: полная тишина, прозрачность воздуха, блеск льдов. Солнце словно дремлет у самого горизонта среди быстро бегущих белых облаков. Кругом хаос из всторошенных льдин. В тишине то здесь, то там возникает чуть слышный хрустальный перезвон падающих с вершин торосов и рассыпаюйщхся от удара комьев мерзлого хрупкого снега. Из-за низкого солнца от вздыбленных торосов тянутся длинные черные тени, резко оттеняя их причудливые грани.
