Ледовые пираты - [86]

— Стой! — скомандовала королева, как ему показалось, целую вечность спустя.

— В чем дело?

И тут он тоже заметил: звук их голосов приобрел иной, более глубокий тембр. Он отражался от стен. Скорее всего, они очутились в большом высоком зале.

Кахина хлопнула в ладоши — раздалось эхо.

— Где бы мы ни находились, — сделала она вывод, — здесь мы еще не были. — Надо возвращаться, иначе мы заберемся еще глубже в лабиринт.

— Может быть, ты и королева амазигов, — сказал Альрик, — но не королева мрака.

Он протиснулся мимо Кахины.

— Возьмись за мою накидку, — сказал кендтманн, — мы попытаемся пересечь это помещение.

— Но этот путь ведет не туда, откуда мы пришли. Мы должны вернуться обратно. — В голосе Кахины зазвучала настойчивость.

— Молчи и слушай! — распорядился Альрик и осторожным шагом пошел вперед.

— Что тут слушать? — спросила Кахина, послушно ухватившись за его накидку.

— То, что у нас под ногами. Что это хрустит?

— Кости, — пожала она плечами. — Грызуны, умершие здесь.

— Мы топчемся по костям и останкам крыс уже очень долго, — обратил внимание Альрик. — У самого входа их было меньше, потом — все больше, а теперь их снова становится меньше.

— Хочешь сказать, крысы в глубине катакомб умирают чаще? — все еще не понимала Кахина.

— Я хочу сказать, что это наверняка не простое совпадение: меньше у входа, меньше здесь. Может быть, путь на поверхность совсем близко. Или крысы до этого места вообще не доходили, потому что чего-то боялись.

Самым ранним воспоминанием Альрика был свет. И надо же случиться так, что именно здесь он вынужден был вспомнить об этом, потеряв ориентацию среди целой армии мертвецов и заблудившись в темноте! Он не мог бы сказать наверняка, откуда возник тот свет и когда именно он его увидел. Может быть, это был свет из мира, который сменил темноту материнского лона, блеск солнца или мерцание свечи? За свою жизнь Альрик так и не узнал, при каких обстоятельствах он родился, — ночью или днем, в доме или у реки, на телеге или на корабле. В его памяти осталась лишь смена освещения. Конечно, он ничего не мог знать наверняка, формы, краски, лица и голоса при том, первом явлении света — все будто расплывалось в его памяти, как очертание руки, когда ее опускаешь в море. Только свет и остался…

Какое-то препятствие остановило Альрика, и Кахина уткнулась в его спину. Труп на его руках затрещал всеми своими костями.

— Стена, — понял Альрик. — Мы пересекли помещение.

— Что если единственный доступ к этому помещению находился там, откуда мы пришли? — спросила Кахина.

— Значит, мы найдем путь назад, — сказал Альрик в темноту. Неужели все еще не было ни малейшего проблеска света? Он открыл глаза так широко, что они даже заболели, однако мрак вокруг него остался непроницаемым.

— Давай будем идти, держась за стену, — предложил он. — Либо мы вернемся к нашему исходному пункту, либо найдем другой выход.

Кахина промолчала. Однако Альрик почувствовал, что ее сомнения усилились, так же, как и его собственные.

Он пошел вдоль стены, прижимаясь к ней, и вдруг из-под ног ушла земля. Упав, он ударился плечом о поверхность под ногами. Мумия выпала из рук. Подавляя в себе панику, Альрик ощупал то, что считал почвой. Но обнаружил только твердый камень, такой же, как и раньше.

— Альрик! — раздался откуда-то сверху голос Кахины.

— У меня все в порядке, — крикнул он. Его голос зазвучал глуше, чем наверху, в пространстве обширного зала. Протянув руку, он нащупал что-то продолговатое. Кусок дерева. Ступеньки. Лестница. Осторожно ступая, Альрик поднялся наверх.

— Где ты? — Голос Кахины звучал рядом, но, учитывая эхо, она могла находиться где угодно, хоть у истоков Нила.

— Не приближайся! — предупредил Альрик. — Здесь какой-то подвал со ступеньками. Говори со мной. И тогда я найду тебя.

Но Кахина, казалось, не знала, о чем говорить. И она начала что-то напевать. При солнечном свете эти звуки, возможно, и радовали бы слух, однако здесь, внизу, печальная мелодия амазигов звучала, словно песня потерянной души, не находящей себе места после избавления от тела.

Вытянув руки вперед, Альрик пошел на ее голос. Но эхо было таким, что кендтманну казалось, словно вокруг него стоит целая дюжина двойников Кахины, и все они хотят сбить его с единственно верного пути. Он уже хотел попросить ее помолчать, как почувствовал ткань ее одежды в своих руках.

Может быть, все дело было в ее испуге? А может, он от радости притянул ее к себе? Но вдруг Альрик почувствовал ее руки на своих плечах. Ее капюшон щекотал его нос. И этот, уже знакомый ему запах пряностей…

Момент был недолгим, словно горение сосновой лучины, Кахина тут же отпрянула. Но ее рука крепко вцепилась в его руку.

— Я потерял мумию, — сказал он. — Зато нашел что-то получше. — Он ощупал палку, которую подобрал у подножия лестницы. — Кусок дерева. Может быть, нам удастся поджечь его?

Кремень Кахины и сталь всего лишь трижды ударились друг о друга, и искры нашли себе пищу. Сначала был виден лишь жар, красное сияние, а потом — свет, в котором из темноты появилось лицо Кахины. Она смотрела на Альрика поверх огня, и на ее лице читалось облегчение. Они вместе подули на эту щепку и пробудили к жизни маленькое пламя.