Ледовые пираты - [75]

Она приказала принести ей кубок и подняла его навстречу Альрику.

— Вода жизни! — повторила Кахина. — Она подарит молодоженам много счастливых лет!

Бонус, словно в тумане, наблюдал, как норманн подносит кубок ко рту…

И тут, прежде чем губы норманна коснулись края, королева положила свои пальцы на его кубок и осторожно вынула из руки. Как же испугался трибун! Неужели королева учуяла яд?

Не придавая ни малейшего внимания содержимому сосуда, Кахина передала его одному из танцоров, в руках которых были точно такие же кубки, и уже через несколько танц-движений Бонус не мог сказать, в каком из кубков находится его тинктура.

— Только здесь, в нашем содружестве, вода жизни питает каждого из амазигов. — Казалось, Кахина была в восторге от церемонии. — Вот, смотрите! Каждый кубок проходит через все руки. Так каждый из нас заботится обо всех других — только так и выживают в пустыне.

Королева указала на пожилую женщину из племени амазигов. Один из танцоров отделился от вихря танца и элегантным жестом подал сосуд женщине. Старуха улыбнулась, правой рукой сделала жест, словно перекрестилась, и одним глотком выпила воду.

Бонус внутренне застонал. Он прищурил глаза, но в свете факелов так и не смог рассмотреть, что же произошло дальше. Неужели старуха стала бледной, как солома? Танцоры закрывали ему поле зрения. И тут кто-то сунул Бонусу в руку кубок.

— Выпей, Бонус! — потребовала королева, наполняя еще один сосуд и вкладывая его в руку кого-то из рядов танцоров. — Первый глоток воды дарит тебе жизнь, каждый следующий глоток продлевает ее, — улыбнулась она трибуну.

Бонус очень старался не показаться невежливым, но его улыбка так и осталась едва приоткрытым ртом. Он заглянул в кубок в своей руке: яд должен был придать воде красноватую окраску, только вот, чтобы это обнаружить, нужен был дневной свет…

И вдруг ему показалось, что вся пещера наполнена сосудами с ядом и они окружили его, как комары.

— Н-но п-первым д-должен п-пить Альрик, — заикаясь, произнес он и уже протянул кубок дальше, норманну. Однако кендтманна уже не было на том месте.

«И что там такого, наверху, куда он постоянно исчезает?!» — чуть не выкрикнул трибун.

— Выпей воду, что тебе подали, Бонус! — прозвучал голос королевы совсем близко от его уха. Ее лицо едва не касалось его бороды. В любой другой ситуации он бы задрожал от возбуждения, но сейчас дрожали его руки.

— Или дай мне, я ее выпью, — предложила Кахина. — Пустыня требует от нас, чтобы мы не тратили ни капли воды понапрасну.

Неужели ему сейчас придется смотреть, как Кахина будет умирать у него на глазах! Дрожь в руке трибуна усилилась, и, прежде чем королева успела вернуть себе этот кубок, Бонус уронил его!

Сосуд разбился с тихим звоном, который вряд ли кто мог здесь услышать. Однако танцоры остановились, один за другим стихли инструменты, смолкли песни и разговоры. Все взоры обратились к Кахине и Бонусу.

«Как бы там ни было, — с облегчением успел подумать Бонус, — уже никто это не выпьет». Однако уже в следующее мгновение Бонус понял, что облегчение порой бывает весьма мимолетным спутником.

Кахина склонилась к разлитой воде, словно пытаясь коснуться ее пальцами. Затем отдернула руку и сердито посмотрела на Бонуса.

— Ты принес дурной знак в день свадьбы этих молодых людей, — процедила она сквозь зубы.

О чем бы ни мечтал Бонус в отношении королевы амазигов, он забыл о своих желаниях так же быстро, как закрылся его рот. Ни одна женщина — повелительница ли, рабыня — не имела права его поучать!

— Ты смеешь делать мне замечания? — воскликнул он. — Кто из нас двоих трибун в Риво Альто? Это я! «А ты — просто пустынная ящерица», — хотел добавить он, но в этот момент на всю пещеру раздался женский крик.

На синем возвышении, выпрямившись, стояла невеста и держалась за горло.

«Сейчас они устроят нам резню, — испугался Бонус, нервно обернувшийся в сторону крика, — и святой Марк никогда не доберется до Риво Альто». Но если действительно это был яд — в том кубке, который девушка сжимала обеими руками, — то он, видимо, показался ей вкусным! Улыбка раздвинула нарисованное на ее лице сплетение растений и ветвей, придав им новые формы, а пальцы девушки скользнули в сосуд, чтобы тут же исчезнуть между губами жениха.

Рядом с молодоженами стоял Альрик, сжимая в руках какой-то горшок.

— Корица! — с восторгом обратился к своим людям Альрик. — Кахина говорила, что кормит ею ящериц.

Под рассветными солнечными лучами песок пустыни приобрел зеленовато-водянистый оттенок. Группа с «Висундура» стояла возле верблюдов, готовая к отъезду в Александрию.

— Но повара в Равенне смешивают лед с этой сладкой кашей, саххарумом, — возразил Ингвар.

— Которую ты выплюнул им под ноги, — напомнил Альрик. — Кто знает, как на это отреагировали бы амазиги. Нет! — Он категорически покачал головой. — Корица подходит лучше. Она еще и придает льду интересный цвет. — «Цвет египетской ночи, — подумал он. — Гекконам придется поубавить свои аппетиты».

После того как Альрик угостил молодоженов льдом, амазиги недолго продолжали исполнять свои ритуальные танцы и отбивать на барабанах традиционные ритмы. Каждый хотел попробовать это изысканное лакомство, и Альрику пришлось большую часть ночи карабкаться по стене вверх-вниз, чтобы наполнять водой углубления и приносить оттуда все больше льда в пещеру.