Ледоход и подснежники - [31]

Света хотела пройти мимо, не поняла сначала, подумала, что пакет кто-то выбросил.

А комочек пискнул.

Она наклонилась.

Это был щеночек, маленький, грязный, непонятного тёмного цвета, всклоченный, с забившимися в шерсть острыми льдинками.

Света прислонилась щекой к его мордочке – тёплый, а он глазки открыл.

«Боже мой, что с тобой делать?»

Постучалась.

Дверь открыл крупный, черноволосый, бородатый мужчина и, увидев Свету со щеночком в руках, оттолкнул её так, что она упала на лёд, но собачку не выронила.

Дверь захлопнулась, послышалась громкая брань.

Света сняла шарф, завернула щеночка, который и не пищал уже, расстегнула пальто, прижала кутёнка к груди и побрела к метро, до которого от теплохода добиралась почти два часа вместо прежних двадцати минут.

Домой она приехала около двенадцати ночи.

Вымыла щеночка, осмотрела его. На левой задней лапке была большая открытая кровоточащая рана и приличная припухлость. Обработала антисептиком, перевязала.

То ли щенок сам ударился обо что-то, то ли кто-то ударил его с размаху ногой?

Ни воды, ни молока кутёнок пить не стал.

Света дала ему обезболивающее, а когда послушала фонендоскопом лёгкие, то поняла – правосторонняя пневмония.

Хорошо, что дома на всякий случай, всегда были антибиотики в инъекциях – всё-таки врач, поэтому и уколола, и сделала всё необходимое.

Только потом занялась собой.

Ночь спала как убитая, а утром проснулась от того, что кто-то хрипел.

Не поняла вначале, может, снится всё-таки?

А когда встала и подошла к щеночку… Нет, он был жив, но…

Она быстро накинула пальто, помчалась в аптеку и докупила всё необходимое.

После обеда щеночек впервые попил воды и заснул, заснул тихо – хрипение уменьшилось, а к ночи проснулся и подполз к миске, мол дай поесть, спасительница моя.

Она дала ему корм, специальный, лечебный, для таких вот несчастных доходяг.

На следующий день они разглядывали друг друга, долго, внимательно, с любовью.

Кутёнок был дымчато-серого цвета породы дворянин, то есть дворняжка.

И так как нашла его Света в декабре, то назвала Дёма.

– Света, что с тобой? Звоню, звоню второй день, а ты не подходишь. Понравился вечер?

– Понравился. Спасибо, Анюта.

– Да ладно, не за что. В тот день прошёл уникальный ледяной дождь, все только о нём и говорят. Ты почему молчишь, не знаешь?

– Видела, что какой-то странный дождь прошёл, и да, потом жутко скользко было. А про ледяной дождь… между прочим, красиво звучит, нет, не слышала.

– Слушай, Светик, что-то голос твой мне не нравится. Хочешь, приеду?

– Ты же болеешь.

– Мне уже лучше, хочу тебя увидеть, и чтобы ты мне всё рассказала. Молчи. Еду.

Они сидели на кухне и пили чай, а потом Анюта рассматривала фотографии, сделанные Светой на вечере.

Дёмочка лежал на одеяле и не хрипел, но покалеченную лапку берёг и ходить не хотел, спал много, а в остальное время следил за Светой и волновался, поскуливал, когда она пропадала из его поля зрения.

Анюта включила радио.

– По данным «РИА Новости» слой льда, образовавшийся после «ледяного дождя» 25-26 декабря 2010 года, достигал два-три сантиметра. Только в Москве погибли и были повалены до пятидесяти тысяч деревьев. От «ледяного дождя» в Подмосковье серьёзно пострадала сеть проводного вещания – более двух тысяч километров линий связи. Ледяной дождь привёл к коллапсу в столичных аэропортах Шереметьево и Домодедово. С 26 по 29 декабря были задержаны сотни рейсов, заложниками ситуации стали более двадцати тысяч человек. По данным Росгидромета такое событие случается в среднем один раз в тридцать лет.

Дёмочка, отставив в сторону больную лапку, медленно подполз к Свете, прижался и положил голову на её ногу, а глазки блестят и всё, всё понимают.

Анюта, поглядев на него, вздохнула:

– Сказали, что больше ледяного дождя не будет, вроде бы погодная ситуация не способствует.

– Мы с Дёмой надеемся, – улыбнулась Света.

Дождь, невстреча, дождь

Чуть свет, затемно, Анна закрыла квартиру и спустилась во двор.

Было тихо и темно, осеннее утро слабым розоватым мерцанием пробивалось на горизонте сквозь тучи, укрывшие небо плотным покрывалом.

Неожиданно она поставила чемодан у дверей подъезда и села на него точно так, как минуту назад в квартире, перед уходом, по старой, всем известной привычке.

Она смотрела на свой, родной до последней пожухлой травинки двор, на покосившиеся сараи вдоль старого деревянного забора – никого, хоть бы кошка какая-нибудь мяукнула на прощание.

Тишина, предутренняя темнота и неизвестность.

Сквозь ночной город Анна пошла на вокзал, на проходящий поезд, стоящий в её маленьком городке пятнадцать минут, и надо было успеть, непременно успеть, ведь поезд повезёт её к Грише, к любимому мужу, которого она не видела уже больше года.

«Зачем я отпустила тебя, мой любимый?! Надо было и мне ехать с тобой, устроились бы как-нибудь! Маруся первое время пожила бы у дедушки с бабушкой».

Вспомнив о родителях, Анна споткнулась о камень и чуть было не упала.

«Как мама будет справляться с Марусей и парализованным отцом? Хорошо, что дочка подросла, всё-таки шесть лет, не избалована, многое понимает. Бабушкина помощница».

Анна шла и думала, что наготовила еды на целую неделю, а то и больше, и всё по пакетам разложила и в морозилку сунула – только достать и разогреть, и борща хватит на несколько дней.