Ледобой - [10]

В шаге от двери двое здоровяков под руки держали воеводу, чей меч помог отобрать умирающего у Костлявой. Тот не мог стоять сам и без преувеличений висел на своих парнях. А на крыльце, прислонившись к косяку, мало-помалу сползал наземь давешний могучий ворожец, и голова его бессильно болталась по груди.

Глава 2 Приговор

– Хорошо, не отобрал всю жизнь! – громогласно буркнул здоровенный ворожец, спуская ноги с ложа. Слава богам, отлежался! Его и воеводу под руки проводили в опочивальню, сюда же по знаку верховного ворожца втолкнули и Безрода. – Еще немного – и рядом легли бы три трупа! Ты, я и Перегуж!

– Ведь не легли же.

– Уж не знаю, кого благодарить! Я старец немощный, на меня только дунь!

– Ладно прибедняться! Здоров, как бык, а все туда же! За старость прячешься.

– Ты хоть понимаешь, что произошло?

– А чего тут понимать? – буркнул Безрод, поднимаясь на ноги с лавки. – Я не пустил парня в небесную дружину Ратника. Рановато ему пока.

– Не знаю, кто тебя учил, но ты едва не перешел грань! Да, ты забрал силу из меча Перегужа, но погляди теперь на воеводу! Меня едва не упокоил, да почитай все ворожцы в амбаре головной болью маются! А ведь не мальчишки сопливые – на этом деле поседели!

Сивый глядел исподлобья и молчал. Только-только начал шевелиться бессознательный Перегуж. Что сделано – то сделано. Иначе было нельзя. Верховный в упор глядел на Безрода и лишь головой качал.

– Самого где порубили?

– Пчелы покусали.

– Брось трепаться. Мигом язык узлом свяжу!

– С тебя станется, – усмехнулся Сивый и покосился на огромные руки старика.

Мало-помалу пришел в себя Перегуж. Кряхтя, сел на ложе, сбросил ноги вниз и только охнул, когда под ладонь лег давешний меч.

– Ох, парень, до сих пор не пойму, что это было. – Перегуж проморгался и огладил ножны. – Едва взял после тебя меч в руки, чую – холодом пальцы леденит. И перед глазами завертелось, ровно перепил.

– Ясное дело. – Ворожец многозначительно посмотрел на Безрода. – Сивый из меча силу вытянул, меч – из тебя. Чуть не обескровил клинок.

– Ладно, что все обошлось. – Перегуж пошевелил пальцами ног, повел плечами, покрутил шеей. Захрустело. – Парень жив остался. Нам теперь каждый боец на вес золота.

– Не уверен, что обошлось. – Ворожец выглядывал в окно, и на лицо мало-помалу сходила тень, как на ясное небо перед грозой. – Княжий терем гудит – ровно пчелиный рой. Твоя ворожба мимо не прошла, даже князь почуял.

– Ты гляди, – буркнул Безрод. – Ворожец на ворожце, ворожцом погоняет. Князь тоже из ваших?

Старик отвернулся от окна, какое-то время пристально разглядывал Безрода и, наконец, коротко бросил:

– В свое время узнаешь. Подойди, плечо дай.

– Да не дави ты, уже по колени в землю вогнал! Полегче!

– Не кряхти. Веди.

– Куда?

– На Кудыкину гору!

Вышли из избы и, повинуясь указкам старика, Безрод подвел ворожца ко входу в терем, помог подняться. А дальше только и оставалось, что мрачно кусать губу – старик, не спрашивая дозволения, ногами распахивал двери, а дружинные только прятали улыбки в бороды.

– Полегче, Стюжень, дверь только навесили. После тебя месяца не провисела!

Стюжень пнул сапогом последнюю дверь и едва не снес ее с петель. Князь о чем-то спорил с воеводами. Разгневался, покраснел. Безрод прикусил губу: тьфу ты, из огня да в полымя! Самое время на светлы очи вставать! Князь нынче зол, страшен, попадешься под горячую руку – быть беде. И ведь глядит с неприязнью, ровно сто лет знались и весь век враждовали. Сивый, не мигая, буравил князя стылыми глазами.

– Здоров ли, Стюжень? Больно бледен.

– А с чего румяным быть? До сих пор в ушах звенит. Только что поднялся.

– Ты кто таков, что ворожишь без спросу и с людьми не чинишься?

Князь вроде и словом не обидел, а все равно будто кулаком от души приложился.

– Кто я таков, про то сам знаю, да тебе не скажу, – буркнул Безрод, глядя исподлобья. Невзлюбил князь – и ладно. Не больно-то нужно.

Князь мгновенно сузил глаза, в них недобро заблистали гневные огни.

– В яму захотел? Не можешь язык укротить – сядешь в яму! Не с кем-нибудь говоришь – с князем! Спрашиваю – отвечай!

– Чего не сажал, того не жни, чего не давал, назад не проси. – Сивый мрачно выглядывал из-под бровей, сведенных в нить.

Стюжень все так же висел на плече Безрода, покряхтывал. Шумело в голове. Князя от злобы аж перекосило. Так стиснул поручень скамьи, что едва в щепы не смял затейливую резьбу. Держала Безрода на этом свете сущая малость – спасенная только что жизнь молодого соловея.

– Уговаривать не стану. Больно дерзок. Захочу узнать – мигом язык развяжу. Еще не вяжут языки теми узлами, что развязать нельзя.

– Крови жаждешь? – еле слышно прошелестел Безрод. Стюженевы пальцы на плече сжались, едва кости не смололи. – Скоро вдоволь напьешься.

– Что? – зашипел князь.

– Враг на пороге, – процедил Безрод. – Рот не перепачкай!

– С кем говоришь, безрод!

Ишь ты. Обидеть решил, безродом назвал. Смех один.

– Мне клыки не показывай. Ты – им князь. – Безрод кивнул в сторону воевод и дружинных. – А по мне – так просто боярин. И не всякому боярину голову склоню.

Князь аж зубами заскрипел, от злости побелел, а вои, дай им волю, изрубили бы дерзкого в ошметки. Но князь есть князь – взвился на ноги, вскинул голову и, не глядя на Безрода, процедил сквозь зубы: