Леди в зеркале - [11]

Пройдя через боковую калитку, Энн вышла в лесочек, отделяющий поместье ее батюшки от соседских угодий. Кутаясь в шаль, которая сегодня ничуть не грела, Энн пошла по тропинке, поддевая носком башмака желтые листья. Короткое северное лето длилось всего два месяца, и столько же времени ей было отведено для любви.

В семнадцать лет каждая барышня уверена, что если она влюблена — то навек, и ни о какой другой привязанности и речи идти не может, но только в случае с Энн и немногими другими девушками подобного склада можно с уверенностью утверждать, что это так и есть.

Энн просто знала, что никогда не полюбит никого другого, ее не слишком пылкому сердцу достаточно одной несчастливой любви, чтобы сгореть, оставив после себя только жалкий уголек, способный согреть родных и близких, но не ее саму.

Гарольд с самого первого дня понравился ей своей вдумчивостью, серьезностью, так непохожей на качества милых шумных соседских мальчишек, которые вырастали в таких же милых, шумных мужчин, каждый день делающих и говорящих одно и то же.

Молодой же лорд постоянно стремился впитывать новые знания и делиться ими с тем, кто был к этому готов, он повидал столько городов и стран, но обращал внимание только на вечные ценности, обходя взглядом пороки и искушения столиц. Энн уверилась, что ему действительно интересно с ней, они много говорили о литературе, и даже книги, которые она читала только потому, что этого требовали мать и учителя, в его пересказе стали казаться интересными и важными. Он сделал ей лучший комплимент, заметив, что не ожидал увидеть здесь столь образованных леди, к тому же совершенствующих свой ум отнюдь не потому, что их внешность не оставляет им ничего другого, кроме как обратить на себя внимание большой ученостью.

И все это время он, оказывается, мечтал о Джун, стесняясь напрямую вступить с ней в разговор и используя Энн как посредника, не подозревающего о своей эпизодической роли.

Энн почувствовала, как начинает гневаться не только на мать и сестру — а собственно, винить их было не в чем, — но на самого джентльмена, вольно или невольно позволившего ей думать, что неравнодушен к ней. Конечно, невольно, тут же поспешила она оправдать его. Ведь она и вправду была с ним просто приветлива, в своем самообольщении вообразив, что ей не требуется кокетство, чтобы завоевать его.

И как она была рада, что устремления ее матушки совпадают с ее собственными чаяниями, сколько радости она надеялась принести семье, не вкусив при этом горечи принесенной жертвы!

Увы, увы, из всего этого реализуются только планы матери. Одна дочь или другая, но Олдберри породнятся с Лестерами, навсегда лишив соседей возможности попытать удачу. А она останется старой девой, бесприданницей, бесплатной сиделкой для родителей или гувернанткой для детей Джун. И его детей.

— Ну нет! — Энн остановилась под ветвями рябины, бездумно обрывая начинающие краснеть ягоды. — Я не останусь здесь после всего этого. Есть выход. Есть возможность начать новую жизнь, и я сделаю это! Хотят они или не хотят, но им придется меня отпустить.

Энн чувствовала, что отвлечь ее может только замужество и отъезд в чужие края. Лучше всего выйти замуж за вдовца с детьми — чем больше будет дел, тем меньше у нее останется времени на горестные мысли и бесполезные сожаления. И она знает, где найти такого мужа.

Вечером. Джун и мистер. Гарольд сидели рядышком у фортепьяно, и молодой человек приглушенным голосом делал избраннице признания, заодно пытаясь объяснить, почему он сначала отправился к ее родителям, а уже потом обратился к ней лично. Ему казалось, что этот первый шаг придаст ему смелости совершить второй, его смущала ее насмешливость и пугала возможность оказаться жертвой ее острого язычка.

— Вам придется к нему привыкнуть, сэр, поскольку вы берете меня замуж всю, а не по частям и мой язык останется при мне, — со смехом отвечала Джун, довольная, что наконец расшевелила этого флегматика.

— Я готов привыкнуть к чему угодно, дорогая мисс Джун, лишь бы только вы подарили мне свою привязанность!

— Раз я дала вам свое согласие, значит, вы мне небезразличны. А большего я вам пока не скажу.

Это ли не лучший способ привязать к себе мужчину — недосказанность и обещание будущего блаженства? Неудивительно, что Гарольд был на седьмом небе, тут же в соответствии со своим мужским самомнением додумав остальное — оказывается, она тоже выделяла его, но ее девичья скромность не позволяла ей кокетничать с ним, как другие барышни. И он сделал правильный выбор, не польстившись на то, что само просится в руки.

— А ваши родные не будут возражать против брака с такой бедной девушкой, как я? — Джун непременно должна была все выяснить, чтобы потом рассказать матери.

— Я сделал бы вам предложение, невзирая на их одобрение или порицание, но мне, как почтительному сыну и внуку, хотелось поступить правильно. Мой батюшка уже отбыл в Италию, чтобы поправить здоровье и отвлечься от потери любимой жены, но дедушка с бабушкой находятся в добром здравии, и я написал им о своем намерении вступить в брак с самой прелестной юной леди, какую только можно встретить в Англии и за ее пределами. Джун улыбнулась наивности комплимента — Гарольд явно не был дамским угодником, тем ценнее его ухаживания.