Леди в саване - [25]

А теперь позволь мне сказать, мой мальчик, что твое письмо доставило мне превеликое наслаждение. Невыразимая радость для меня найти в сыне твоего отца — человека, которого я любил, — найти в мальчике, которого люблю, то же великодушие, что расположило к твоему отцу всех его боевых друзей, как людей в годах, так и молодых. Что бы ни случилось, я всегда буду гордиться тобой, и если меч старого солдата — это все, что у меня есть, — может быть хоть как-то пригоден тебе, то и он, и жизнь его владельца, пока она в нем не иссякнет, в твоем распоряжении.

Меня огорчает мысль, что Джанет не может в силу принятых мною обязательств иметь ту свободу и душевный покой, которые проистекают от достатка. Но, мой дорогой Руперт, через семь лет ты станешь совершеннолетним. И тогда, если ты не передумаешь, — а я уверен, что ты не изменишься, — ты, будучи сам себе хозяин, сможешь поступать по своему усмотрению. Тем временем, чтобы защитить, насколько это в моей власти, мою дорогую Джанет от превратностей судьбы, я дал распоряжение моему управляющему раз в полугодие пересылать Джанет ровно половину дохода, который может принести, в той или иной форме, мое имение Крум. Оно, с сожалением должен признать, почти целиком заложено, но из того, что осталось — или останется нетронутым от обязательств, к которым влечет залог, — хоть что-то, надеюсь, достанется ей. И, мой дорогой мальчик, честно скажу, для меня истинное наслаждение в том, что меня с тобой могут связывать еще одни узы — узы союза ради общей цели. Ты всегда живешь в моем сердце, как будто ты мой настоящий сын. Позволь мне сказать тебе, что ты поступаешь так, как я бы желал, чтобы поступал мой сын, будь я вознагражден им. Да благословит тебя Бог, мой дорогой.

Неизменно твой

Колин Алекс. Макелпи

Письмо Роджера Мелтона из Оупеншо-Грейндж Руперту Сент-Леджеру, эсквайру, в Ньюленд Парк, 14, Далидж, Лондон, Саут-Уэст

июля 1-го, 1892

Мой дорогой племянник,

твое письмо от 30-го ult.[63] получил. Тщательно обдумал изложенный вопрос и пришел к заключению, что мой долг попечителя не позволил бы мне дать согласие, коего ты добиваешься. Разреши представить объяснения. Завещательница, выражая свою последнюю волю, подразумевала, что собственность, которой она располагала, должна быть использована так, чтобы приносить тебе, ее сыну, выгоду в виде ежегодно получаемого продукта. С этой целью, а также чтобы не допустить расточительности или неразумия с твоей стороны, или даже великодушия в отношении кого бы то ни было, пусть наидостойнейшего, кои могли бы лишить тебя средств и, таким образом, разрушить ее благие планы касательно твоего образования, покоя и будущего благополучия, она и не передала собственность непосредственно в твои руки, лишая тебя возможности поступать по твоему усмотрению. Напротив, сделала капитал доверительной собственностью лиц, которые, как она надеялась, будут достаточно твердыми и непреклонными и поспособствуют осуществлению ее намерений, даже вопреки уговорам либо давлению, применяемым в пользу иного решения. Ее намерением, следовательно, было, чтобы попечители, назначенные ею, использовали к твоей выгоде проценты, ежегодно нарастающие с имеющегося капитала, — это и только это (как особо оговорено в завещании), — с тем чтобы по достижении тобой совершеннолетия капитал, вверенный нам, был передан тебе нетронутым. В таких обстоятельствах я вижу мой суровый долг в том, чтобы строго придерживаться данных мне распоряжений. У меня нет сомнений, что лица, разделяющие со мной попечительство согласно завещанию, смотрят на вопрос абсолютно так же. А следовательно, мы, попечители, облечены не только лишь единой и нераздельной ответственностью в отношении тебя как предмета последней воли покойной, но также и в отношении друг к другу, что касается осуществления этой воли. Отсюда я заключаю, что истинному смыслу нашей ответственности, как и нашим представлениям о ней противоречило бы возникшее у любого из нас желание последовать путем, удобным для него, однако неприемлемым для других, разделяющих с ним попечительство. Долг каждого из нас — нести неприятную часть этой ответственности невзирая на лица. Ты, конечно же, понимаешь, что время, которое должно пройти, прежде чем твое имущество перейдет в полную твою собственность, имеет свой предел. Поскольку, согласно завещанию, мы обязаны передать доверенную нам собственность тебе по достижении тобой двадцати одного года, срок этот не превышает семи лет. До той поры — хотя я бы с радостью удовлетворил твои желания, если бы мог, — мне необходимо нести вверенную мне ответственность. По истечении указанного срока ты будешь волен отказаться от своего имущества, не встречая ничьих возражений и комментариев.

Определив настолько точно, насколько мог, ограничения, которыми я связан касательно твоего имущества, позволь мне теперь сказать, что в любом ином отношении я буду безмерно рад видеть твои желания удовлетворенными — там, где это в моей власти и в моих полномочиях. И я воспользуюсь всем моим влиянием на лиц, разделяющих со мной попечительство, дабы внушить им необходимость подобного же взгляда на твои пожелания и с их стороны. Что касается меня, то я полагаю, что ты волен распорядиться принадлежащей тебе собственностью по своему усмотрению. Но поскольку до достижения совершеннолетия ты, согласно завещанию твоей матери, можешь только пользоваться необходимым для жизни, ты волен распоряжаться не более чем годовым приращением к вверенной нам собственности. Первая наша обязанность как попечителей состоит в том, чтобы направлять это приращение на твое содержание, одеяние и обучение. С возможным остатком приращения за каждые полгода ты сможешь поступать по своему разумению. При адресованной попечителям согласно завещанию твоей письменной санкции на то, чтобы вся сумма приращения или часть ее выплачивалась мисс Джанет Макелпи, я прослежу за исполнением сего. Поверь мне, наш долг попечителей — сберечь имущество, и, имея в виду эту цель, мы не вправе выполнять какое бы то ни было распоряжение, причиняющее ему ущерб. Но на этом наши полномочия заканчиваются. Как попечители согласно завещанию на протяжении всего срока попечительства мы имеем право обращаться только с капиталом. Далее, при отсутствии ошибочных действий с твоей стороны, мы можем выполнять любое общее распоряжение, и выполнять столь продолжительное время, сколь оно остается в силе. Ты волен менять свои распоряжения и санкции в любой момент. Следовательно, всякий твой последний по времени документ является для нас указанием к действию.