Леди в красном - [104]

— Это действительно произошло, да? А мне вдруг показалось, что это всего лишь сон, — сказала она.

Он угрюмо кивнул, и она с тихим стоном откинулась назад. Все, что казалось возможным в затуманенном прошлой ночью сознании, при свете дня поразило ее своей абсурдностью. Это никогда не сойдет им с рук. С чего она взяла, что они могут остаться безнаказанными?

— И что мы теперь будем делать?

— То же, что и обычно. Просыпаться, одеваться, завтракать. Если только у тебя нет идеи получше.

— Не думаю, что есть смысл идти с признанием в полицию.

— Точно.

— Но они могут вычислить нас, ты же знаешь.

— Если у них это получится, то арестуют меня. Ты не сделала ничего плохого.

— Кто в это поверит?

Уильям поднял руку и провел пальцем по ее щеке.

— Не волнуйся. Они ни о чем не узнают. Лоуэлл никогда бы никому не рассказал, куда собирается, поэтому никто не знает, что он был здесь, — сказал он, стараясь говорить как можно убедительнее, хотя она чувствовала, что он сам не до конца в это верит.

Элеанор, отчаянно искавшая любую соломинку, за которую можно было бы ухватиться, сказала себе, что он прав. Она должна в это поверить! Только это могло удержать ее от умопомешательства.

— Но даже если мы не попадем в тюрьму, нам прямая дорога в ад, — сказала она. — Люди назвали бы наш поступок грехом.

В ее памяти всплыл образ отца, его праведное выражение лица и руки, лежащие на Библии.

Уильям поймал ее взгляд и провел пальцем по ее подбородку.

— Вчера, нажимая на курок, я думал только об одном: если я промажу, он может причинить тебе боль. Я смогу жить с тем, что сделал, Элеанор, а вот то было бы невыносимо.

Она видела любовь в его взгляде, но была слишком слаба, чтобы думать об этом. Горло ее перехватило, и она заговорила сдавленным шепотом:

— Ох, Уильям… Когда я представляю, что могло бы случиться, если бы ты не пришел…

Она спрятала лицо у него на груди. Он нежно поцеловал ее в макушку, а затем, когда она подняла голову, в губы, но уже настойчивее. Прикосновение его губ пронзило Элеанор подобно вспышке молнии, пробудив в ней что-то, чего не выразить словами, и это было сильнее нежных слов.

Позже Элеанор даже не смогла вспомнить, как они разделись. Они одновременно испытали оргазм, и это было настолько естественно, словно они заново родились в объятиях друг друга. В свете утреннего солнца, согревающего их обнаженные тела, они так безудержно и самозабвенно предавались любви, словно она была живым существом, жившим своей жизнью, Элеанор тонула в ее глубинах. Она кусала Уильяма и выкрикивала непристойности, которые шокировали бы Джо.

Кардинальные перемены произошли и в Уильяме. Исчез тактичный, заботливый человек, которого она полюбила, и на смену ему пришел человек, едва сдерживающий себя. Дикое создание, которое не видело ничего зазорного в том, что они делают, и которое даже приветствовало это. Они вцепились друг в друга, словно боялись, что что-то может их разлучить. Их пот смешался, его руки гладили каждый дюйм ее тела, который не был накрыт его телом, его ногти, под которые набилась грязь, впивались в ее плоть, заставляя ее корчиться от удовольствия.

И даже когда все закончилось и Элеанор была утомлена до предела, она все еще не насытилась им. Через несколько минут, очевидно, то же самое почувствовал и Уильям. Теперь они делали это медленно, изучая каждый дюйм тела друг друга, получая удовольствие от любого прикосновения, малейшего движения языка, ощущения губ на обнаженной коже… Скоро Уильяму нужно будет идти, но сейчас они были в собственном мире, потерянные для мира за этими стенами…

В конце концов они больше не могли оттягивать неизбежное. Он поднялся с кровати, и Элеанор неохотно последовала его примеру. Она приготовила завтрак, а он пока принял душ и надел вещи, которые она ему дала: старую рубашку и брюки, принадлежавшие Джо. Рубашка была велика и болталась на нем, словно на вешалке, а брюки едва доставали до лодыжек, но Уильяму, казалось, было все равно. По крайней мере, они были чистыми.

Они съели завтрак в полной тишине, но это было не напряженное молчание, как раньше, а скорее интимное безмолвие любовников, которые понимали друг друга без слов. Да и что можно было сказать? Слова бы ничего не изменили. Вчера на ее глазах был убит человек, а сегодня утром она занималась любовью с женатым мужчиной. Эти события были не из разряда тех, что сулят добро…

Обнявшись, щека к щеке, они стояли в дверях. Уильям медленно и глубоко дышал, словно не мог надышаться ее ароматом.

Он попытался хоть как-то сгладить тягостные мысли:

— Так не будет продолжаться вечно.

Элеанор отстранилась от него, ее глаза наполнились слезами.

— Не надо. Так ты только сделаешь хуже.

— Я мог бы попросить развод, — сказал он как можно беспечнее. — Марте я не нужен. Уже давно.

— А как же твой сын? Ему-то ты нужен.

— Дэнни и так знает, что я его люблю. И ничто не в силах этого изменить. — И все же в его голосе послышалось сомнение.

— Да, и это означает, что ты скорее отрежешь себе руку, чем решишься причинить ему боль, — сказала она, думая о том, на что оказалась способна сама, чтобы защитить Люси. — Так что возвращайся домой, к жене и сыну.