Леди-Солнце - [107]

Осада Кале была нелегким испытанием и для нападающих. Такого отпора англичане еще не получали. Город был хорошо укреплен и не желал открывать ворота. Может быть, и не стоит, думали некоторые, тратить столько времени и сил на то, чтобы его захватить? Но для короля Эдуарда он был очень важен, этот город. И как значительный порт на берегу пролива, и как знак военного превосходства над французами. Если он им овладеет, честолюбие его будет удовлетворено и половину войны можно считать завершенной. А для короля Филиппа эта потеря станет куда ощутимей поражений при Хельветслейсе и даже при Креси.

Он отправил в Лондон гонца, который должен был от его имени потребовать подкрепления. Ему нужно было еще больше кораблей для морской блокады, потому что королю Филиппу удалось все-таки наладить снабжение города продовольствием и оружием со стороны бухты.

Мы захлопнем ловушку, говорил Эдуард, ни одной щели им не останется.

Он назначил графа Уорвика командовать флотом и отдал в его распоряжение более восьмидесяти судов. Французы пытались оказывать помощь жителям Кале, но, понеся крупные потери, когда около сорока кораблей с продовольствием были пущены ко дну или захвачены, вынуждены были прекратить попытки. Зерно, мясо, вино — все исчезло в морских глубинах, а жители города дошли уже до того, что стали употреблять в пищу кошек и собак.

Король Филипп принял решение атаковать англичан. Он понимал, что теряет доверие народа, потому что проигрывает битвы, а война требует расходов, и он вынужден облагать подданных все более высокими налогами, которые те всеми правдами и неправдами стараются не платить. Не лучше обстояло дело и когда он объявил о новой вербовке солдат. Многие его дворяне с большой неохотой отдавали слуг и крестьян, сами же зачастую отлынивали от военной службы. Ослабляла страну в это время и постоянная вражда между различными знатными и влиятельными кланами.

А у короля Эдуарда дела обстояли иначе — население Англии начинало все больше любить его, гордиться им и с воодушевлением оказывало поддержку. Он был словно создан для того, чтобы вызывать благорасположение и восторг людей. Исполненная величия внешность, высокий рост, статность, какое-то особое, присущее Плантагенетам очарование, столь сильно проявившееся в его деде, личная смелость, а также смелость Черного Принца, героя битвы при Креси, — сам Эдуард многое сделал, чтобы прославить наследника, — все это способствовало тому, что в умах и душах англичан король стал символом величия страны. Эдуард III стал человеком, которым восхищались и гордились, которому нельзя отказать ни в чем, чего бы он ни потребовал, и за кого они готовы были отдать все, в том числе жизнь.

В Англии преобладало презрительное отношение к французам и ко всему французскому. Считалось, что все мужчины там женственны, большую часть времени занимаются тем, что расчесывают длинные волосы и умащивают кожу, поэтому она у них отвратительно бледная, а не такого здорового красноватого оттенка, как у англичан. Они ходят, не по-мужски семеня ногами, жеманно улыбаются, и речь их подходит более для дамских будуаров, нежели для поля битвы. Все они безнравственны, у каждого мужчины, даже самого скромного, не меньше дюжины любовниц… Так неужели такой народ сильные и мужественные англичане не сумеют победить в самое ближайшее время?

Французы отвечали англичанам тем же — презрением. Это же не люди, а отбросы! Укор всему человечеству. Настоящие варвары! Сколько они поглощают пищи! Им совершенно безразлично, как она приготовлена и как подается на стол. А вместо тонких вин хлещут пиво… Неужели просвещенный француз испугается этих дикарей? Да никогда в жизни!..

Напрасно несчастные жители Кале ожидали облегчения своей участи. Наступило лето, и жара для них оказалась еще хуже холодов.

Истощенные, больные люди уже понимали, что больше не выдержат, когда до них дошла радостная весть, что король Филипп с огромным войском движется им на помощь.

Король Эдуард тоже знал о приближении французов и размышлял, откуда они появятся. У них было три пути: со стороны песчаных дюн, с кладбища и со стороны Нейльского моста. Он решил по двум направлениям перекрыть все подходы и оставить только один — через узкий мост.

Французы подошли со стороны дюн и вынуждены были остановиться примерно в миле от лагеря англичан. Филипп понимал, насколько невыгодным будет его положение, если он решит форсировать мост — это означало бы, что узкая цепочка его солдат должна вести бой с куда большим количеством солдат противника. Французский король послал к Эдуарду гонцов с предложением вывести армии на поле и вступить в открытую схватку.

Но тот ответил презрительным смехом на слова гонца и сказал, чтобы тот передал своему господину Филиппу Валуа, незаконно занявшему трон, по наследству принадлежащий ему, Эдуарду, что он не согласен на подобные условия.

— Твой господин, — добавил он, — прекрасно знал еще год назад, что я под стенами Кале, но ждал, пока я вымотаюсь, истрачусь до последнего гроша и сам уйду отсюда. Однако такого не случилось. Мой народ поддержал меня. Если Филипп хочет сразиться, пускай идет сюда и попробует это сделать. А нет, так пусть убирается на все четыре стороны!