Леди мэр - [34]
— Не преувеличивай, Леня. Это просто листовочки. Вот такие…
Лыков вынимает из кармана свежую листовку и протягивает патрульному. Тот включает фонарик и освещает плохо пропечатанную листовку с моим портретом и слоганом: «Привет всем! Это я!»
— Отпечатано сегодня триста штук в нашей городской типографии. На этом барахле, которое давно пора выкинуть. Райкой Кукушкиной, наборщицей. По срочной просьбе Нины Васильевны Смирновой…
— Директрисы? Я же у нее учился…
— И я учился, и Райка-наборщица тоже. И, между прочим, все оплачено. Баба Гаша утром в скупку Лизкину золотую цепочку сдала… на которой крестик носят. И на шнурочек его нацепила…
— Слушай, Петрович, они же всего Зиновия залепят! Может, шугануть?
Лыков думает очень долго.
Ворочает своими тяжелыми шариками.
Потом вздыхает:
— Не положено…
— Почему?
— Демократия, Леня. Ну ее в жопу. Демократия…
Добром эта дурацкая история с самодеятельными листовками, как и предвидела Нина Васильевна, не кончается.
Утром я обнаруживаю под воротами заплаканную рыжуху Люську, которая мне сообщает, что вернулись они в Кыськину квартиру чайку попить уже под утро. Сидели в кухне, когда к ним ворвалась распатланная, осатаневшая от ярости Серафима и, вопя, начала избивать Кыську.
Лупила, не глядя, по голове, лицу, плечам, по чему попало. Даже ногами. Таскала за волосы, матерясь как грузчик.
Папа Степан вбежал следом, повис на плечах жены, обхватив ее плечи в замок.
— Сима! Сима!!
Оказывается, уже кто-то позвонил Серафиме насчет моих листовок и девочек.
Она отпихнула мужа и выкинула Кыську из кухни.
— Под замок, дрянь!
Рыжая сползла на пол и притихла за холодильником.
— Ну ты зверюга, Серафима… — сказал Степан.
— Заткнись! Вырастили Павлика Морозова. Над нами уже весь город ржет.
— Ну и хрен с ними. Сегодня смеются — завтра забудут.
— Смеются — значит, уже не боятся, дурак! Нас не боятся!
— А ты-то чего забоялась?
— Привыкли дрыхнуть при Ритке! За ее спиной. Все спите. Жируете. Блаженствуете! А мне вас — отмазывай?! А я не Господь Бог! Дождетесь, разбудят…
Серафима, сплюнув, ушла в ванную — морду отмывать.
Люська уже собралась сматываться, когда в кухню заползла Кристина, с черным от синяков лицом, поднялась на ноги, села к столу. Из разбитой губы текло. Отец смочил полотенце над раковиной, стал утирать кровь.
— Ну и оно тебе надо? Что тебе-то не хватает? С чего?!
— Сволочи вы, пап. Все, — убежденно сказала девочка.
В общем, моя Кристинка посажена под замок без права выхода на волю и общения с подружками.
Срок покуда Серафимой не определен.
В полдень мы торжественно выходим в город.
Для моральной поддержки к нам присоединился и Артур Адамыч, в концертном черном сюртуке с аккуратно залатанными локтями. Седую гриву развевает ветерок.
Я возглавляю шествие, держа под мышкой старый дедов портфель с документацией. Слева и справа топают Гаша и Нина Васильевна со своим зонтом-тростью.
Площадь раскалена солнцем, перед салоном красоты напротив мэрии сидят в очереди на ступеньках несколько женщин, обмахиваются газетками. Парикмахерская у нас — обычная стекляшка, где все напросвет, как в аквариуме. Да и окна нараспашку. И хотя завша Эльвира загородилась от улицы горшками с домашними цветами и плющом, с площади все видно.
Эльвира и ее куаферши хором суетятся вокруг кресла, в котором восседает закутанная в покрывало Ираида Горохова.
Для меня все ясно — Ирка уже чует себя хозяйкой города и наслаждается тем, что ее обрабатывают без очереди.
Сквозь стекло я вижу эту стерву хорошо. Да и она меня тоже.
Ей красят волосы под голубой «блонд».
Остальные кресла почтительно пусты. Ираида курит длинную сигарету, сбрасывая пепел в пепельницу, которую держит куаферша помоложе. Вторая одновременно готовит ее ногти к маникюру. Третья взбивает какую-то массу для маски.
Парикмахерши липнут к окнам, разговор явно идет обо мне.
Представляю, что она там несет по моему адресу.
Задастая Эльвира явно делает вид, что не узнает меня.
— Девоньки… Это кто там чапает? Неужто сама Туманская?
— Не отвлекайтесь! — небрежно бросает Ирка.
Мы топаем дальше.
— Делаем снимочек, дамы? — оживляется фотограф возле картонного Зюньки.
— Отвали! — огрызается Гаша.
Зиновий, уже не картонный, а в полной натуре, топчется перед парадным входом в мэрию, над которым свисает триколор. Он в новеньком светлом костюме при галстуке, тоже державной расцветки.
Увидев нас, багровеет, уходит за милицейский «жигуль», в котором, открыв дверцу от жары, сидит и ест сливы из фуражки майор Лыков.
Похоже, что мы совпадаем с визитом на регистрацию со щеколдинскими.
— Сливку хошь, Зюнь? — явно развлекаясь, спрашивает Серега.
— У меня от твоих слив уже оскомина, — бормочет, сосредоточенно завязывая шнурок на новом башмаке, Щеколдин. — Вот черт. Долго она там марафет наводить будет?
— Иди без нее.
— Да нет. Просила, чтобы без нее не начинали…
— На твоем месте я бы поторопился. Здорово, Лизавета. А Зюнька уже с час тут торчит.
Только тут Зиновий как бы впервые замечает меня:
— Здрасте, Лизавета… Юрьевна…
Я его в упор не вижу.
— Лыков! Где тут этот самый… избирком?
— А в кабинете у Федоровны.
— Чего ж так? Вроде не положено.
— Так он все одно пустой… Сливку хошь?
Ее прошлое — тюрьма и сума. Ее настоящее — отчаянная жизнь авантюристки, которая выходит сухом из воды лаже там, где сделать это невозможно. Ее работа — заменять в крупных аферах женщину, которой уже нет на свете.Ее девиз — пробиться любой ценой, несмотря ни на что. Ее будущее может оказаться КАКИМ УГОДНО…Незаконно осужденная внучка академика Лизавета Басаргина выходит на свободу. Теперь она бомж. Потеряв все, женщина одержима жаждой мести… Но страшная находка в салоне иномарки круто меняет ее жизнь.
Ее прошлое — отчаянная профессия авантюристки, выходившей сухой из воды даже там, где сделать это было невозможно. Ее настоящее — сногсшибательная карьера бизнес-леди, унаследовавшей от убитого мужа настоящую финансовую империю. Ее будущее — возможно, еще больше удачных сделок, денег, могущества. А возможно, гибель от рук конкурентов. Ее мир уже не однажды разлетался в осколки. Но каждый раз она находила в себе силы собрать из осколков свою жизнь заново. Сумеет победить судьбу и на этот раз.
Маше Корноуховой в жизни никогда ничего не доставалось просто так. За все приходилось бороться — за место на рынке для своей рыбной палатки, за своего покупателя, за любовь к Никите, водителю «газели», за право на независимость и возможность жить в достатке. Но Машка из породы людей непотопляемых. Она выстоит, даже если бочку отборной икры конкуренты зальют бензином, а менты перевернут все поддоны с рыбой в поисках наркотиков. Но жизнь поворачивается к ней совсем неожиданной стороной…
В книге рассказывается история главного героя, который сталкивается с различными проблемами и препятствиями на протяжении всего своего путешествия. По пути он встречает множество второстепенных персонажей, которые играют важные роли в истории. Благодаря опыту главного героя книга исследует такие темы, как любовь, потеря, надежда и стойкость. По мере того, как главный герой преодолевает свои трудности, он усваивает ценные уроки жизни и растет как личность.
Тюрьма на севере штата Нью-Йорк – место, оказаться в котором не пожелаешь даже злейшему врагу. Жесткая дисциплина, разлука с близкими, постоянные унижения – лишь малая часть того, с чем приходится сталкиваться юным заключенным. Ори Сперлинг, четырнадцатилетняя балерина, осужденная за преступление, которое не совершала, знает об этом не понаслышке. Но кому есть дело до ее жизни? Судьба обитателей «Авроры-Хиллз» незавидна. Но однажды все меняется: мистическим образом каждый август в тюрьме повторяется одна и та же картина – в камерах открываются замки, девочки получают свободу, а дальше… А дальше случается то, что еще долго будет мучить души людей, ставших свидетелями тех событий.
Реальность — это то, что мы ощущаем. И как мы ощущаем — такова для нас реальность.
Я был примерным студентом, хорошим парнем из благополучной московской семьи. Плыл по течению в надежде на счастливое будущее, пока в один миг все не перевернулось с ног на голову. На пути к счастью мне пришлось отказаться от привычных взглядов и забыть давно вбитые в голову правила. Ведь, как известно, настоящее чувство не может быть загнано в рамки. Но, начав жить не по общепринятым нормам, я понял, как судьба поступает с теми, кто позволил себе стать свободным. Моя история о Москве, о любви, об искусстве и немного обо всех нас.
В городе появляется новое лицо: загадочный белый человек. Пейл Арсин — альбинос. Люди относятся к нему настороженно. Его появление совпадает с убийством девочки. В Приюте уже много лет не происходило ничего подобного, и Пейлу нужно убедить целый город, что цвет волос и кожи не делает человека преступником. Роман «Белый человек» — история о толерантности, отношении к меньшинствам и социальной справедливости. Категорически не рекомендуется впечатлительным читателям и любителям счастливых финалов.
Бывший полицейский, а ныне владелец частного сыскного агентства Натаниэль Розовски (в прошлом – репатриант из СССР) снова распутывает самые загадочные преступления. Специализация детектива хорошо известна: он ведет дела репатриантов из России.Как всегда бывает у Даниэля Клугера, перед нами – современные детективы, построенные в классическом духе: загадочное преступление – следствие – блестящая дедукция сыщика – неожиданная развязка.И как всегда у Д.Клугера, в каждом романе – интереснейший исторический подтекст.
Да, именно тогда всё и началось, когда умер любовник Кати Трифоновой. Обслуживая вызовы пациентов на вверенном ей участке, юная медсестра познакомилась с симпатичным пенсионером. Для провинциалки, приехавшей покорять столицу, это был шанс. Но смерть спутала все планы: квартира усопшего досталась государству. А Кате — ворох проблем. Главная из которых — охотники за телефонной книгой ее любовника…
Чувствовал главный герой, что им с другом за это браться не стоит. И заказчик что-то мудрит, и деньги обещают непривычно большие. Но разве ж мог он представить, что в таком маленьком городке можно так здорово влипнуть? К тому же в определенный момент оказывается, что все это было полосой белой, а вот когда началась черная…Захватывающая и непредсказуемая история, рассказанная известным писателем Леонидом Кудрявцевым, придется по вкусу любителям классического детектива, в котором загадка открывается только на самой последней странице.