Леди и рыцарь - [17]

Резко повернувшись на каблуках, король направился к дочери, оставив Эрика гадать, что же подразумевается под этим «иначе». Догадаться же было нетрудно. Он просто лишится головы, или его четвертуют, или придумают еще что-нибудь. Вариантам несть числа. Боже милостивый, устало подумал Эрик. Во что же он ввязался?

Король Генрих нахмурился, приближаясь к женщинам, окружившим его дочь. Одного его вида было достаточно, чтобы большинство монахинь поспешили ретироваться. Не обращая внимания на аббатису и сестру Юстасию, которые упрямо стояли рядом с Розамундой, король сжал дочь в объятиях и быстро отпустил. Грустно улыбнувшись, он сказал:

– Ты с каждым годом становишься все больше похожей на мать. Кроме волос, их ты унаследовала от меня. – Он на мгновение прикоснулся к огненным прядям, потом пристально взглянул на нее. – Не вздумай вымещать свой темперамент на муже. Всегда старайся прежде подумать, а потом уже говорить или действовать. Из-за этого темперамента я сделал много такого, о чем сейчас очень жалею. Часто, когда слова уже произнесены… – Он замолчал, пожав плечами.

– Папа?

Заставив себя улыбнуться, Генрих снова обнял ее.

– Все будет хорошо, малышка. Я выбрал тебе в мужья прекрасного человека. Он будет добр, терпелив и заботлив. Ответь ему тем же, хорошо?

– Да, папа.

– Ну, вот и умница. – Неловко погладив ее, он кивнул и повернулся, чтобы уйти. У Розамунды возникло очень нехорошее ощущение, что она последний раз видит его. Это предчувствие подстегнуло ее, она бросилась вперед и успела обнять отца за спину, пока он не сел в седло.

– Я люблю тебя, папа, – прошептала она.

Генрих остановился, повернулся и тоже крепко обнял ее.

– И я люблю тебя, девочка моя. И ты полюбишь мужа, только обещай мне слушаться его. Всегда. Обещаешь?

Когда он отстранился, чтобы посмотреть на нее, Розамунда сдержанно кивнула:

– Обещаю, папа.

Кивнув ей, король вскочил в седло. Розамунда смотрела, как он выехал с епископом Шрусбери из ворот. Он держал голову прямо и ни разу не обернулся. Вернее, она так предполагала, потому что ее взор был затуманен слезами.

Когда всадники исчезли из вида, она повернулась и обнаружила, что во дворе монастыря остались только сестра Юстасия и аббатиса. Остальные монахини вернулись к своим обязанностям. Не понимая, куда делись ее муж со своим другом, Розамунда вопросительно посмотрела на аббатису.

– Твой муж и лорд Шамбли готовят лошадей к отъезду.

– К отъезду? – растерянно переспросила Розамунда.

– Да. Я пригласила их переночевать здесь, но они отка-зались.

При виде потерянного взгляда Розамунды Адела протянула ей небольшой полотняный мешочек;

– Вот твои вещи. Юстасия собрала их. Я положила сюда немного фруктов, сыр и хлеб, чтобы вы подкрепились в дороге. – Она мягко похлопала по руке Розамунды. – Все будет хорошо. Ты сейчас испугана, я понимаю, и это вполне понятно, если учесть, как внезапно изменилась твоя жизнь. Но все наладится.

Цокот копыт привлек их внимание, когда Эрик и Роберт вывели из конюшни лошадей. Розамунда удивленно заморгала глазами при виде третьей запряженной в дорогу лошади.

– Ромашка теперь твоя, – пробормотала сестра Юстасия при виде удивления девушки. – Это наш свадебный подарок, чтобы ты не осталась совершенно одна, без друга.

Ее глаза наполнились слезами, и Розамунда обняла сначала одну женщину, потом другую.

– Я буду скучать, – с трудом проговорила она, потом повернулась и, ничего не видя, бросилась к ожидавшим мужчинам и лошадям.

Ее муж быстро помог ей сесть в седло, потом сам вскочил на коня. Взяв в руки ее поводья, он кивнул аббатисе и сестре Юстасии и направил лошадей к воротам.

Слезы катились по щекам Розамунды. Она упрямо смотрела вперед, не в силах обернуться. Она покидала дом, единственный, который когда-либо был у нее.

Аббатиса и сестра Юстасия провожали их со слезами. Наконец Адела закрыла ворота и позвала Юстасию, смотревшую вслед удалявшимся всадникам.

– Иногда это так пугает, правда? – заметила она.

– Что? – спросила Юстасия, смахивая с лица слезы.

– Жизнь, – ответила аббатиса. – Еще утром она была наша, и мы думали, что навсегда. А вечером ее уже нет.

Юстасия остановилась, и ужас отразился на ее лице:

– Но ведь она приедет, правда?

Аббатиса взяла ее за руку и потянула за собой:

– Возможно, но она уже не будет нашей маленькой Розамундой. Она будет леди Берхарт, хозяйкой Гудхолла.

– Гудхолл, – повторила название Юстасия, потом чуть улыбнулась. – Это подходящее место для Роэамунды.

– Да, вполне.

– Может, сам Господь уготовил ей этот путь.

– Конечно. На все воля Господа, – тихо пробормотала аббатиса.

– Твоя молодая жена, похоже, не очень опытная наездница.

Слегка изогнув брови, Эрик посмотрел через плечо на ехавшую позади них женщину. Сначала они все ехали рядом, но Эрик был настолько озабочен думами и тревогами, что вскоре забыл о Розамунде. Когда они оказались на узкой тропе, густо окруженной деревьями, им пришлось ехать друг за другом, и Эрик был первым, а Роберту досталось замыкать их небольшую кавалькаду.

Потом деревья поредели, и Роберт подъехал к другу, чтобы предупредить его. Эрик теперь и сам видел, что Роберт не преувеличивал, когда сказал, что Розамунда плохая наездница. Это было еще мягко сказано. Женщина тряслась на лошади, словно обмякший мешок, то подскакивая, то опускаясь. Видно, хотя она и работала на конюшне, в ее обязанности не входило прогуливать лошадей. Эрик готов был заключить пари на Гудхолл, что она вообще никогда не сидела в седле. И хотя ему было жалко лошадь, больше всего он сейчас тревожился о Розамунде или, как бы это точнее выразить, о нижней части ее тела.