Я нервно сглотнула и выдавила вымученное:
— Доброе утро, милорд.
Его милость упорно изучал меня с головы до ног, я кожей чувствовала его взгляд, хотя сама старалась не поднимать на него глаз вовсе.
— Когда я приглашал вас отправиться с нами, то видел перед собой разумную и деятельную девицу, которая могла принести много пользы… И что в итоге?
Стоило стыдиться, ведь я так разочаровала его… но я понимала, что поступила все-таки правильно. Эбигэйл и мистер Грей действительно любят друг друга.
— В итоге вы пытаетесь помочь сбежать моей племяннице с Рэймондом Греем. Хорошую благодарность я получил за все, что сделал для вас, не так ли?
Вот только все было не так… Я вовсе не хотела предавать доверие лорда Дарроу. Просто… просто он ведь совершал огромную ошибку, разлучая двух влюбленных.
— Ваша милость, чувства вашей племянницы и мистера Грея искренни, и мной двигало вовсе не желание навредить вам или подвести вас… Прошу…
Мужчина сделал шаг вперед, подцепил пальцами мой подбородок и заставил посмотреть себе в глаза.
— Прошу, прислушайтесь к словам вашей племянницы и не разрушайте ее счастье, — тихо закончила я свою фразу, не рассчитывая, впрочем, что его милость прислушается к моим словам.
Ведь теперь я предательница для него и мои слова больше ничего не стоят.
— Завтра вы отправитесь домой, — холодно произнес вельможа, отступая назад. — В этом доме вас больше не желают видеть.
Последние слова резанули по сердцу словно ножом. «Больше не желают видеть»… Одной фразой лорд Дарроу перечеркнул все те радостные и грустные воспоминания, которые я увозила с собой из столицы домой. Я стала чужой здесь…
А еще… Оказывается, в моей душе теплилась нелепая надежда на то, что его милость передумает в последний момент и все же оставит меня при себе… Какая я, оказывается, глупая и наивная… Прощения ждать не следовало. Лорд Дарроу не умеет прощать. Попросту не умеет… Да и проступок, совершенный мною, был слишком уж тяжел…
— Да, милорд, — тихо откликнулась я.
Что же… Сейчас время Неблагого двора, значит, однажды меня просто уведут в страну Холмов, а не убьют… Могло ведь быть и хуже, верно?
— Возьмите это, — произнес мужчина и протянул мне на ладони какой-то медальон на цепочке.
Я уставилась на подарок, не зная, как понимать все это. Ведь меня только что выдворяли с позором из особняка семейства Дарроу, и теперь вдруг подарок?
— Носите и не снимайте, если не хотите попасть к фэйри. Никто не сможет обвинить меня в том, что я отправляю беззащитную девицу на верную гибель. Пока на вас этот медальон, вы в безопасности, никакие выходцы из потустороннего мира не доберутся до вас.
Дрожащей рукой я взяла украшение… Признаться, я даже не рассчитывала получить на прощание этот последний жест заботы и приязни, которая сопровождала незримо все, что делал лорд Дарроу в отношении своих домочадцев.
— Я благодарю вас, ваша милость.
Тяжелый вздох вырвался их груди едва ли не против моей воли.
Только бы не разрыдаться… Только бы не начать лить слезы прямо при нем…
Лорд Николас Дарроу не из тех, кто оценит девичьи истерики, не хотелось уронить себя в его глазах еще больше.
— Мне не нужна ваша благодарность, мисс Уоррингтон. Единственное, чего я желаю теперь — это не видеть вас впредь и не слышать вашего имени. Надеюсь, у вас хватит такта не попадаться мне не глаза до вашего отъезда.
Клянусь, лучше бы он меня ударил… Губы предательски задрожали…
— Да, ваша милость, разумеется, — сумела я ответить и опрометью вылетела из кабинета в коридор.
Слезы потекли уже в коридоре, застилая глаза. Разум противился этому проявлению слабости. С чего мне плакать? Я ведь знала, чем обернется эта история, вне зависимости от того, выйдет мисс Оуэн замуж за мистера Грея или нет. Итог для меня мог быть только один: его милость с позором выставляет меня вон. Но так не хотелось, чтобы он думал обо мне как о человеке низком, недостойном доверия… Я слишком привыкла мерить свои поступки по тому, одобряет он их или нет…
— Полно… — тихо произнесла я, стараясь не обращать внимание на то, как жалко звучит мой голос. — Полно. Теперь мне нужно снова привыкать к тому, что я под властью родителей и только их мнение должно волновать меня.
Самовнушение ни капли не помогло, и я отправилась в свою комнату, чувствуя себя самой несчастной девушкой на земле. Но разве могла я обвинять его милость в принятом решении? Он поступил совершенно правильно, как и должен был поступить.
Во всем виновата только я…
Памятуя о нежелании лорда видеть меня, я не выходила из своей комнаты. И это только добавляло отчаяния…
Плакать я не хотела, но слезы лились будто сами собой без остановки, тихо, беззвучно. Пожалуй, никогда прежде не чувствовала я себя настолько несчастной и униженной.
— Может, чертов колдун передумает? — оторвала меня от моих страданий Шарлотта, которая все это время сидела на подоконнике и смотрела на меня как порой на людей смотрят кошки.
Услышав из уст ведьмы подобные слова, я от изумления даже плакать перестала.
— Мне думалось, ты обрадуешься, узнав, что я уезжаю.
Девчонка пожала плечами.
— Не чтобы меня так сильно печалит все произошедшее… Но хозяйская племянница будет рыдать, а это так раздражает… И я точно отправлюсь на кухню, а там никто спуска не даст, — весьма прагматично объяснила свои мотивы Шарлотта Уилкинс.
