Леди Альмина и аббатство Даунтон - [57]

Единственной темой, которую Карнарвон по своей природной сдержанности предпочитал не обсуждать с Евой, было его беспокойство по поводу того, как избежать передачи части земли Хайклира государству. С 1916 года началась политика реквизиции земель для производства большего количества продуктов, с выплатой компенсации владельцам. Но лорд Карнарвон находил официальную сельскохозяйственную политику абсурдной. Он писал сестре в декабре 1916 года: «Большинство сельскохозяйственных планов, выносимых на общественное обсуждение, настолько глупы, что это не поддается никакому описанию. Как будто сеять зерно на общественной земле так просто». Он прилагал все возможные усилия, чтобы держать в поместье достаточное количество людей для продолжения работ на фермах, и был убежден, что это более эффективный способ получить максимальную отдачу, чем отдавать землю для обработки чужакам по поручению правительства. Карнарвон попросил своего давно работающего управляющего, Джеймса Резерфорда, подать прошение властям с просьбой освободить от призыва Блейка, старшего садовника. «Намного важнее, чтобы госпиталь продолжал функционировать, получая свежие фрукты и овощи, нежели навязать Блейку несвойственную ему работу».

Время от времени Хайклир навещали Обри и Мэри, и Ева ждала их приезда с особым нетерпением, ибо теперь была взрослой девушкой, страстно желающей побыть в обществе. Обри всегда любили и племянник, и племянница, они обожали его, но его старшего брата волновали некоторые разговоры, возникавшие за обеденным столом. В присутствии Обри невозможно было обойти политические темы, а взгляды его становились все более и более противоречивыми. В палате общин он все чаще голосовал вместе с членами Лейбористской партии и пацифистами. Мэри предостерегала его, что лорд Нортклифф, газетный магнат, которому принадлежали «Таймс» и «Дейли мейл», имел обыкновение губить репутацию людей, подобных Обри. Посмотрите-ка на лорда Лэнсдоуна, ошельмованного за публикацию его мнения, что «продолжение войны приведет к разрушению цивилизованного мира и безграничному росту человеческого страдания, уже отягощающего его».

Но если и суждено было наступить времени, когда позицию пацифистов стали принимать в расчет, то это случилось во второй половине 1917 года. К тому моменту перспективы союзников ухудшались день ото дня. Фельдмаршал Хейг утверждал, что немцы на грани краха и изматывание противника срабатывает, просто это не столь очевидно. На самом же деле немцы сильно выиграли от двух моментов. Во-первых, они ухитрились всего за пару месяцев нейтрализовать итальянцев, организовав превосходное материально-техническое снабжение, и таким образом помочь разваливающейся Австро-Венгерской империи продержаться немного дольше. Затем в декабре деморализованные и разбитые русские запросили мира. Украина, Грузия и Прибалтийские государства оказались под германским протекторатом, так что возникла возможность перебросить сорок немецких дивизий с Восточного фронта на Западный. Центральные державы считали, что конец близок. Им требовалось сделать последнее огромное усилие, чтобы прорваться на Западе и нанести поражение союзникам. Боевой дух в Великобритании сошел на нет. В 1917 году погибли или были ранены восемьсот тысяч английских солдат.

Конец года ознаменовался захватом и последующей потерей буквально нескольких пядей земли – угнетающим переходом из рук в руки болота, которое являла собой Северная Франция. При наступлении английской армии в битве при Камбре использовались как танки, так и более легкая, мобильная артиллерия, а планировалось оно с помощью воздушной разведки. Однако первоначальные завоевания удержать не удалось, и британцы были отбиты немецкими штурмовыми отрядами.

Смерть на Западном фронте собирала все более обильную жатву, а лорд Порчестер тем временем всей душой возрадовался телеграмме, которую ждал уже больше года. 7-й гусарский полк перебрасывали сражаться с турками. Месопотамия после унизительной осады Кут-эль-Амары поглотила жизни тысяч английских и индийских солдат, но необходимость защищать нефтяные месторождения не стала менее насущной, и с той поры колесо фортуны повернулось. Силы в двести тысяч человек, развернутые в регионе, смогли в марте 1917 года взять Багдад. Порчи должен был присоединиться к бригаде усиления, созданной в ответ на слухи о контратаке оттоманской армии.

Война в Аравии была последней кампанией, в которой кавалерия еще могла сыграть какую-то ощутимую роль. За несколько месяцев до этого фельдмаршал Хейг наконец-то отказался от давно лелеемой им идеи развернуть эти силы против немецких окопов, приказав конному подразделению дождаться прорыва в Пашендале, а затем проскочить через линии для атаки. Прорыв так и не случился, лошади вымесили землю до еще более вязкой грязи, и от плана по использованию кавалерии во Франции наконец-то отказались. Но пески Среднего Востока обладали огромным отличием: там не приходилось сражаться с хорошо защищенными окопами. Полк Порчи присоединился к силам, перебрасываемым из Индии в Басру, и оттуда они начали пятисоткилометровый поход на Багдад.