Леденящая жажда - [11]

Он помнил…

Действительно, был вертолет, на нем летел он и еще один человек, которого надо было уничтожить. А зачем — вот именно это он и не хотел вспоминать.

Потом он спрыгнул с вертолета в пятнадцати метрах от земли. И чуть не обгорел, когда вертолет взорвался почти рядом с ним. Он все время шел рядом со смертью, иногда чувствовал ее смрадное дыхание. А в этот раз почувствовал уже ее пристальный взгляд. И отвернулся. И тогда во всей полноте ощутил, что хочет жить. Безумно хочет жить! Как расскажешь все это человеку, который о войне и смерти ничего, ну совсем ничего не знает…

— Когда-нибудь я тебе все расскажу. Но сейчас, пожалуйста…

— Хорошо, потом так потом. Только ты же снова будешь кричать по ночам.

— Это скоро пройдет.

Трубач сидел рядом со Светкой и боялся шевельнуться, боялся спугнуть захватившее его ощущение детства. Именно об этом сочетании звуков и запахов он давно мечтал.

Встали в памяти далекие образы: деревянные полы, зарубки на дверном косяке, маленькое ведерко с мишкой у колодца.

Безмятежность! Раньше он часто развлекал себя мысами, что вот он вернется в родной дом, что Светка будет очень удивлена, он будет ходить на рыбалку, рубить дрова, строить что-нибудь. И непременно пиво и телевизор по вечерам — знак спокойной обывательской жизни. Только вот новости он смотреть не будет. Надоело! Никакой политики, интриг и терактов! Стой, стой, стой!

Трубач внезапно поймал мелькнувшее воспоминание. Что-то тревожное… Нужно вспомнить…

Сестра стала накрывать на стол. Вареная картошка, зеленый лук и молоко.

— Уж не обессудь, завтрак по-деревенски — привыкай, здоровее будешь. Пища экологически чистая.

— З-замечательно!

— А ты думал! Иди быстро умывайся. Вода в колодце… Ты так внезапно… Хоть бы позвонил, что ли…

— А я, думаешь, не звонил? Сначала отвечали, что телефон неисправен, а потом и вовсе соединять перестали. Что у вас тут с телефонами?

— А что у нас тут с телефонами? — удивилась Светка. — Ничего. Работают, не придумывай.

Он махнул рукой и вышел во двор. Вот тот самый старый колодец. Трубач вытянул полное ведро ледяной воды и обрушил ее на себя. У-ух!!! Даже крикнуть не успел! Жар разлился по всему телу, а за ним и бодрость. Как Илья Муромец, он вдруг почувствовал в себе силу небывалую. Эх, живая колодезная вода! Как после бани в снег.

Свежо-о!

Он окинул двор новым взглядом. Дом был на две семьи.

Кто сейчас живет на второй половине? Когда-то там жила его первая любовь, одноклассница Сашка — девочка с короткими черными волосами и восхитительными миндалевидными глазами.

— Светка!

— Что-о? — откликнулась она из кухни.

— Ты помнишь Сашку?

— Невесту твою?

— Скажешь тоже! Какую невесту?

— Не помнишь, мы вас так дразнили??

— Мы просто были друзьями.

— «Просто друзья» по ночам не встречаются.

— Откуда ты знаешь?

— Про ночь или про просто друзей?

— Про ночь.

— Твой молодецкий свист был на весь поселок слышен. А потом Сашка кричала кукушкой и выпрыгивала из окна.

— Ах ты шпионка!

— Не шпионка, а разведчица. Не путай!

— А ты помнишь старый чердак? — мечтательно спросил Трубач.

— Ну да.

— Он еще был забит волшебными вещицами. Мы даже нашли там старинную лампу. Лампу Аладдина. Так вот, мы с Сашкой пытались разгадать тайну чердака.

— И вы стали вызывать джинна? Из бутылки? Что пили? Портвейн «Три топора»?

— Ну как ты можешь? Мы же были такими романтичными! У нас, знаешь, тогда возникла идея общения с духами.

— Спорим, это была Сашкина идея?

— Угадала. Но магические формулы придумал я. Потом из обломков керосиновой лампы, медного подсвечника и вороньих перьев я сделал так называемую спиритическую лампу, зачем-то установил на крышу подобие антенны и провода присоединил к столу с этой лампой.

— И что из этого вышло?

— Мы долго спорили о том, кого вызвать. Я настойчиво предлагал Махатму Ганди.

— Кого-кого?

— Ну Махатму Ганди. Он, кажется, в Индии был, в простыне ходил.

— А что тебе нужно было от него?

— Кто это, я представлял тогда очень смутно. А ты его помнишь?

— Тоже смутно, мы незнакомы.

— Сашка никак не могла сообразить, о чем его можно спросить. Но это оказалось не важно. Как мы ни старались, Махатма Ганди, нахал, не пришел к нам.

— Действительно нахал!

— Но ты знаешь, мне было нисколько не обидно.

— Конечно, какой там мог быть Ганди, когда рядом Сашка сидела. Ну признайся, ты же был в нее влюблен?

— А вот это мое личное, можно сказать, интимное дело. — Трубач сделал вид, что обиделся. Демонстративно замолчал.

А ведь Светка была права. Для него в самом деле вся магия заключалась в Сашкиной руке, в ее глазах, в которых плясали отражения свечи. Не дух, а ее дыхание было единственным, что его интересовало. А Сашка — разве поймешь ее?

Вскоре их ночные бдения отразились на успеваемости. Трубач своими «неудами» уже никого не удивлял, а вот Сашке что ни урок, то замечание в дневник. После очередной учительской угрозы ее отец заколотил вход в «спиритический салон», но это было конечно же не препятствие. Теперь по ночам, встретившись по условному сигналу на пустыре за домом, они тайком пробирались на крышу и пытались вызвать уже не бедного Махатму Ганди, а Гитлера. Почему Гитлера? Да потому, что Сашка вспомнила детсадовский стишок: