Лэд - [21]

Вот так Лэд принял на себя опеку над своим беспокойным маленьким сыном. К этим обязанностям он относился куда трепетнее, чем в последнее время относилась к ним Леди. Дело в том, что в животном мире матери быстро растрачивают рьяную самоотверженную любовь к своим малышам. К тому моменту, когда у детенышей появляется кое-какая самостоятельность, материнская забота иссякает. А потом некогда нерасторжимая связь между матерью и потомством начисто стирается из памяти.

Отцовство среди собак вообще никак не проявляется — ни пока щенки малы, ни, тем более, позднее. Вероятно, Лэд понятия не имел о родственных связях со своим новым подопечным. Он взял Волчка под защиту во имя любви к Леди и еще потому, что его большое нежное сердце не могло оставаться равнодушным при виде беспомощности другого.

Да, Лэд самым серьезным образом выполнял роль опекуна. Он не только смирился с бесконечными приставаниями Волчка, но и решил заняться его воспитанием, чем немало позабавил обитателей Усадьбы. Правда, все старались прятать улыбки, ведь Лэд скорее согласится на плетку, чем смирится с насмешкой.

Воспитание любого щенка — это, между прочим, неимоверно трудоемкий и длительный процесс, который может до предела истощить терпение учителя и не лучшим образом сказаться на его настроении и характере. Неудивительно, что многие люди теряют и терпение, и добрый нрав в ходе обучения четвероногого питомца и по слабости прибегают к хлысту, носку ботинка и крику. В результате щенок получает не должное воспитание, а либо трусливый и сломленный дух, либо неизлечимую подлость, и это значит, что другом человека он не сможет быть уже никогда.

Время, терпение, твердость, мудрость, самоконтроль, ласка — вот шесть абсолютно необходимых ингредиентов обучения щенка. Счастлив тот человек, кому повезло иметь хотя бы три из этих качеств. Лэд, будучи всего лишь собакой, с избытком обладал всеми шестью. И все они ему пригодились.

Начать с того, что у Волчка была страсть рвать или закапывать все, что можно было порвать или закопать. Он до безумия любил портить вещи. Оброненный на пол кружевной платок, подушка, оставленная на траве, книга или шляпа на шезлонге — за этими и тысячами других предметов он охотился, словно за сокровищами, чтобы затем как можно скорее и с огромным наслаждением уничтожить.

Еще он обожал запрыгивать на лицо или тело любого, кто по неосторожности заснет в гамаке. Почти каждую ночь он выл на луну — долго и жалобно. Если ночь случалась безлунной, он выл из принципиальных соображений. Он дрожал от счастья, когда ему выпадал шанс погонять кур, фазанов, голубей или иных представителей Малых народцев, которых он считал законной добычей. Раз — всего только раз — попытался он третировать таким же образом темпераментного серого кота Хозяйки, Питера Гримма. Остаток того дня Волчок лелеял расцарапанный нос и порванное ухо, и это научило его обходить всех котов стороной или, самое большее, гневно облаивать их с безопасного расстояния.

Помимо этого, Волчок имел неутолимую жажду познавать, все ли на земле съедобно. Киплинг пишет о попытках щенка съесть мыло и ваксу для сапог. Волчок добавил к этому краткому списку сотни пунктов, от прищепок до сигар. Кульминация наступила, когда он нашел на столе на веранде коробку с двумя фунтами шоколадных конфет, с которой еще не сняли обертку и золоченую ленточку. Волчок слопал не только конфеты, но и коробку, и бумагу, и ленту — после чего его долго и сокрушительно тошнило.

Все вышеперечисленное — лишь малая доля его беззаботных грехов. И тяжкое бремя по превращению Волчка в приличного представителя семейства псовых пала на плечи респектабельного, взрослого Лэда. Лэда, который в свое время был одним из тех редкостных щенков, усваивающих Закон с потрясающей легкостью. Хватало одной-единственной команды, одного запрета, чтобы закрепить правило в его почти человеческом мозгу. Возможно, если бы коричневые щенки выжили, один из них или даже оба унаследовали бы характер отца. Но Волчок уродился истинным сыном импульсивной, своенравной Леди, и задача перед Лэдом стояла ох какая нелегкая.

Лэд взялся за нее, как брался за все — с галантной напористостью, под которой скрывался неистощимый запас сил и выносливости. Однажды, к примеру, Волчок с лаем подскочил к полупрозрачному квадратику носового платка, который только что выпал из-за пояса Хозяйки. Прежде чем острые зубки изорвали тонкую ткань в клочки, щенок, к полному своему недоумению, оказался поднятым над землей за шкирку. Так он и висел в воздухе, пока не выпустил платок из зубов.

Затем Лэд мягко опустил Волчка на траву — и щенок тут же снова рванулся к платку, только для того чтобы через секунду опять очутиться в подвешенном состоянии: было не больно, но очень-очень страшно. После того, как это повторилось пять раз, в дурьей башке забрезжил наконец свет разума, и щенок мрачно потрусил прочь, оставив платок нетронутым.

В другой раз, когда Волчок бросился в погоню за добродушным выводком молодых фазанов, у него на пути вдруг выросла преграда — такая же непробиваемая, как каменная стена. Это Лэд метнулся между щенком и фазанчиком, чтобы остановить атаку собственным телом. От столкновения на полной скорости Волчка перевернуло в воздухе, и целую минуту он потом лежал на спине, потому что из него напрочь вышибло дух.