Лед - [62]

— Я так понял, вы предлагаете свои услуги? — весело спросил он следователя.

Тот звонко, заразительно расхохотался.

— Как знать, ведь говорят, что тот, кто побыл судьей хоть день, остается им навсегда. Не скрою, когда я узнал, что тут происходит, то пожалел, что ушел в отставку. Мы ни о чем подобном даже не слышали. Так, время от времени убийства из ревности. Иногда соседские разборки кончались стрельбой: вечный признак человеческого скотства. Если вам придет охота поболтать за стаканчиком вина, я к вашим услугам.

— Вы уже позабыли о тайне следствия? — дружески поддел его Сервас.

Сен-Сир метнул в него острый взгляд.

— Вы вовсе не обязаны мне все рассказывать, но не найдете человека, который лучше меня знал бы все тайны этой долины, майор. Подумайте об этом.

Сервас уже об этом размышлял. Такое предложение не лишено интереса. Неплохо было бы войти в контакт с человеком, который всю жизнь прожил в Сен-Мартене, а профессия обязывала его знать все местные секреты.

— Как говорится, соскучились по ремеслу?

— Я соврал бы, утверждая обратное, — признался Сен-Сир. — Вот уже два года как я в отставке по состоянию здоровья и с тех пор чувствую себя живым мертвецом. Вы думаете, что это дело рук Гиртмана?

— Вы о чем? — Сервас вздрогнул.

— Да будет вам! Вы же прекрасно знаете: я о следах ДНК, найденных в кабине фуникулера.

— Кто вам об этом сказал?

Коротышка со звонким смехом стал спускаться по лестнице.

— Я же вам сказал, что знаю обо всем, происходящем в городе. Пока, майор! Удачной охоты!

— Мартен, позвольте вам представить: Марсьяль Конфьян. Я поручила ему следствие по возбужденному вчера уголовному делу.

Сервас пожал руку молодому сотруднику судебного ведомства. Это был высокий худой парень лет тридцати, в элегантных очках в тонкой оправе. Его рукопожатие оказалось сильным и дружеским.

— Это лишь видимость, — сказала Кати д’Юмьер. — Марсьяль родился и вырос в этих краях, в двадцати километрах отсюда.

— Еще до вашего приезда, майор, мадам д’Юмьер рассказывала о вас много хорошего.

Голос следователя хранил маслянистую тягучесть и тепло Антильских островов, в то же время в нем слышался легкий местный акцент.

Сервас улыбнулся и сказал:

— Мы сегодня едем в институт. Хотите составить нам компанию?

Он тут же почувствовал, что ему трудно говорить. Горло заболело всерьез.

— Вы предупредили доктора Ксавье?

— Нет. Мы с капитаном Циглер решили нанести неожиданный визит.

— Хорошо, — кивнул Конфьян, — я поеду, но не в этот раз. Мне не хотелось бы навязываться. Я придерживаюсь принципа дать полиции самой разобраться. Каждый должен заниматься своим делом, — прибавил он.

Сервас молча согласился. Если это заявление о принципах выразится в фактах, то новость явно хорошая.

— А где капитан Циглер? — спросила д’Юмьер.

— Сейчас приедет, — взглянув на часы, ответил Сервас. — Может, запаздывает из-за снегопада.

Кати д’Юмьер обернулась к окну с таким видом, будто куда-то спешила.

— Хорошо, у меня сейчас пресс-конференция. Я в любом случае не собиралась с вами ехать. Место и так мрачное, да еще в такую погоду… Бррр! Нет уж, увольте!

13

— Церебральная аноксия,[25] — сказал Дельмас, намыливая руки антибактериальным мылом и споласкивая их под краном.

Больница Сен-Мартена представляла собой большое здание из красного кирпича, которое резко выделялось на заснеженном газоне. Как обычно бывает в подобных заведениях, вход в морг и зал для вскрытия находился далеко от центрального подъезда, в нижней части бетонного пандуса. Персонал называл это место Адом. Войдя туда полчаса назад, под «Idle Hands», звучащее в наушниках в исполнении «Gutter Twins», Эсперандье увидел гроб, картинно дожидавшийся своего обитателя у дальней стены. В раздевалке он нашел Дельмаса, судмедэксперта из Тулузы, и Кавалье, хирурга из больницы Сен-Мартена, которые надевали халаты с короткими рукавами и клеенчатые фартуки. Дельмас рассказывал Кавалье, как обнаружили тело. Эсперандье положил в рот мятную пастилку, достал тюбик камфарного крема и начал переодеваться.

— Не надо этим мазаться, — сразу же бросил ему Дельмас. — Он разъедает кожу.

— Прошу прощения, доктор, но у меня очень тонкое обоняние, — ответил Венсан и надел маску на рот и нос.

С самого начала работы в бригаде Эсперандье то и дело приходилось присутствовать при вскрытиях, и он знал, что в определенный момент, когда судебный медик приступит к обработке внутренностей — печени, селезенки, поджелудочной железы, кишечника, — по помещению разольется запах, невыносимый и для человека с нормальным обонянием.

Останки Гримма дожидались их на столе для вскрытия, слегка наклонном, снабженном сливным отверстием и стоком. Устройство достаточно примитивное, в сравнении с теми столами, которые он видел в Тулузе. Кроме того, тело было приподнято на поперечных металлических полосках, чтобы не выпачкалось в собственных биологических жидкостях.

— Прежде всего отмечу, что налицо все признаки, обычно наблюдающиеся при механической асфиксии, — начал Дельмас, водя над телом лампой и по очереди указывая на признаки, которые упомянул: посиневшие губы и ушные раковины аптекаря. — Синюшность слизистых и кожи. Конъюктивальная гиперемия,