Лед - [44]

— Ты можешь стать тренером.

Нилан засмеялся — коротко и громко, словно петарда разорвалась.

— Ну ты дал. Какой из меня тренер? Чему я учить буду?

— Вырубать с удара парней семи футов ростом и двухсот фунтов весом?

Нилан снова хохотнул, как следует встряхнув Патрика.

— Знаешь, — сказал он чуть погодя. — Ты неплохо соображаешь для рекрута. Получше многих наших агентов.

— Спасибо.

— За что? Я к твоим мозгам отношения не имею. Знаешь, — тафгай вдруг нахмурился. — Завтра опять Краудер на льду будет. Ты поосторожнее будь, хорошо? А я пригляжу за тобой.

— Спасибо, — повторил Патрик. Нилан, отходя, хлопнул его по плечу.

— Да не вопрос, — он подошел к своей машине, достал из кармана ключи с длинным костяным амулетом на кольце. — Давай, береги себя.

* * *

Утром восьмого метель разгулялась не на шутку. Патрик отодвинул тяжелую штору, нажал кнопку открытия жалюзи. Тяжелые, обледеневшие, они не желал раскрываться. Электродвигатели натужно жужжали, но в темном покрове окна не появилось даже тонких щелей. Наконец что-то хрустнуло, глухо и недовольно, и мутный дневной свет проник в аскетичное жилище Руа.

За снежной пеленой нельзя было разглядеть ничего — только смутные силуэты ближних зданий, едва проступающее в подвижном мареве.

— Никто не придет, — сам себе сказал Руа. Это было не хорошо и не плохо. Игра состоится, даже если трибуны будут совершенно пусты. А игра — это единственное, что важно по-настоящему. И все же, смотреть на эту снежную взвесь, без остатка заполнившую воздух, было странным образом неприятно. Внутри становилось холодно и пусто, и эта пустота словно пыталась засосать в себя все, что ее окружало. Мысли, словно замедлившиеся и уснувшие от внутреннего холода беспокойно ворочались под черепом, неспособные обрести ясность и чистоту.

Утренняя рутина не могла вытеснить из сознания Патрика это тяжелое чувство. Стоя в крошечной ванной, едва вмешавшей в себя душ и умывальник, он рассматривал свое отражение в мутном зеркале, покрытом солевыми пятнами высохших капель. Руа раскрыл бритву, привычным жестом достал из жестяной баночки шепотку красноватого порошка — смеси из красного перца, глины и мелко перетертого табака, посыпал ей лезвие. Сталь на мгновение потемнела, словно вода впитала в себя подношение, затем тьма на полированной поверхности заструилась, сложившись в причудливый узор, а еще через секунду рассеялась. Патрик осторожно повел лезвием по кожаному ремню, затем еще раз, и еще — всего двадцать одно движение: одиннадцать вверх и десять вниз. Отложив бритву, он взбил помазком пену и намазал ей щеки.

И все-таки, почему он так нервничает? Это скрытое, неприятное чувство грызет его изнутри, словно прожорливый червяк. Он взял бритву, поднес ее к лицу. От костяной рукояти ладони передалась теплая, мерная пульсация — дух лезвия был доволен подношением и готов к исполнению своей части сделки. Приложив лезвие к скуле, Патрик осторожно повел его вниз. Сталь с едва уловимым шорохом подрезала короткую щетину. Руа обмакнул лезвие в раковине, снова приложил к щеке. Еще один цикл движений, за ним еще. Все они различались в деталях, но были одинаковы в сути. Каждый раз свои трудности, свои нюансы, но каждый цикл идентичен предыдущему. Как дни, проживаемые один за другим, ради некой условности, в итоге лишенной практического смысла.

В комнате глухо зазвонил телефон. Патрик отложил бритву, вышел из ванной, подняв трубку, приложил ее к уху.

— Алло, — его собственный голос вдруг показался ему неживым, бесцветным.

— Алло? Патрик, это ты?

Жаклин. Патрик вдруг почувствовал, как грудь сдавило, словно металлическим обручем. Ему одновременно было приятно слышать голос этой женщины и вместе с тем — тревожно.

— Да, это я. Откуда у тебя этот номер?

Жаклин не могла знать его. Она даже не знала, что Руа играет в «Варлокс».

— Дженни мне его сказала. Она позвонила в больницу какой-то Амели, у нее спросила номер Криса… или Чарльза, не помню… Это твой приятель? Потом позвонила ему, а он уже назвал твой.

Патрик не нашелся с ответом. Дженни умела добиваться своего. А как бы иначе она выжила в трущобах Детройта?

— Она хотела пожелать тебе удачи в сегодняшней игре. Она тут, рядом, показывает на трубку и корчит недовольные рожицы. Наверное, если не дам ей поговорить с тобой прямо сейчас, милая Жанетт ночью задушит меня подушкой.

В трубке раздался шорох и отдаленные голоса.

— П-привет, Пэт, — раздался голос Дженни через пару секунд.

— Пэт? — переспросил Руа. В трубке хихикнули.

— Если бы ты б-был американцем, тебя бы так называли д-друзья. Пэт. Сокращенное от П-п-этрик.

— Понятно, — легко согласился Руа. — Привет. Как твои дела?

— Хорошо. Мы с Жаклин уже п-подружились. Она к-классная. И готовит вкусный чай с т-травками. Тебе стоит п-попробовать.

— Попробую.

— Крис и Амели говорили, что ты б-б-болел. Ты уже выздоровел?

— Да.

— Это хорошо. Удачи т-тебе на сегодняшнем матче.

— Спасибо, Джен.

В трубке замолчали. Патрик подумал, что стоит сказать что-то самому, но в голову ничего не приходило.

— С тобой все в п-порядке? — вдруг спросила Дженни. — Ты какой-то… грустный.

Патрик задумался.