Лед и фраки - [44]

— 81с 1гап8Й… — с усмешкой сказал Хансен. — А насчет неприятностей, погодите загадывать, я думаю, что это еще не предел того, что нам предстоит. Ветер все усиливается.

Точно в подтверждение слов старика, на смену редким быстро бегущим под дирижаблем валам тумана — снова ниспала плотная завеса снежинок. Снежинки сбивались в тугие закрутни белых мятущихся полотнищ. Неистово плескались вокруг корабля. Налипали на окнах и на оболочке.

Через час альтиметр стал показывать медленное, но неуклонное уменьшение высоты. Отягощенный налипающим на оболочку мокрым снегом, дирижабль шел на снижение.

Пришлось манипулировать рулями глубины, чтобы использовать динамическую способность корабля к набору высоты. Однако этого хватило ненадолго. Скоро был отдан первый балласт. В тот же момент с носовых моторных гондол поступило донесение вахтенных механиков о том, что пропеллеры покрылись налетом инея, непрестанно утолщающимся. Появилась опасность отрыва кусков льда с лопастей пропеллеров.

Снова снег ненадолго прекратился. Воспользовались этим, чтобы еще раз засечь скорость. Сноса не было, зато скорость упала до двадцати километров. Значит, ветер усилился до девяноста километров в час.

Хансен молча покачивал головой, глядя, как непрестанно работают штурвалы горизонтальных рулей. Вахтенный начальник вопреки усилиям беснующегося ветра стремился удержать дирижабль от резких бросков. Из этого мало что выходило. Едва удерживаясь на широко расставленных ногах, Хансен то почти упирался лицом в стекла рубки, то едва дотягивался до рамы рукой, чтобы удержаться от падения навзничь.

Зарсен не снимал с головы наушников внутреннего телефона. Скоро по его репликам Хансен понял, что ледышки с пропеллеров сделали свое. Зарсен кричал в глухую трубку:

— Мюллер… Мюллер, возьмите людей и немедленно к оболочке против носового правого мотора… Да, из гондолы там видят прорыв.

А сам обернулся к Хансену:

— Херре, я думаю, бесполезно тратить бензин и рисковать всеми моторами. Мы их запрем. Все равно едва держимся против ветра. Вперед продвигаемся черепахой.

— Что вы предлагаете, Зарсен?

— Дрейфовать.

Хансен нерешительно посмотрел на окружающих. Всегда такие спокойные, мерные мысли пошли быстро. В воспоминаниях о старых дрейфах старик старался найти решение. Но не было ничего, что дало бы возможность построить аналогию между старыми медлительными дрейфами крепко сшитого «Фрама» среди хрустящих спокойных льдин и стремительно несущимся дирижаблем, мятущимся в невидимых беснующихся глыбах напирающего со всех сторон ветра.

Хансен на минуту прикрыл глаза.

— Давайте дрейфовать. Так мы, вероятно, скорее всего придем к краю циклона. Весь вопрос в том, где мы окажемся.

— Ну, это уж не так важно в конце концов, — спокойно сказал Зарсен.

Он повернулся к рулевым, чтобы отдать приказание об изменении курса, и подошел к компасу. Мимоходом он бросил взгляд на альтиметр. Стрелка снова быстро падала. Зарсен, как вкопанный, остановился перед прибором.

— Посмотрите, — показал он на падающую стрелку альтиметра, — что бы это могло значить?

Ответ пришел с другой стороны. Запищал телефон. Мюллер сообщал, что поминутно срывающиеся с пропеллеров осколки льда продырявили еще в нескольких местах внешнюю оболочку. В одном из газовых баллонов также оказалась пробоина. Баллонные мастера в масках уже пытались проникнуть к повреждению, сам же Мюллер в сопровождении главного инженера-механика отправился по вертикальному трапу, проложенному в узкой шахте, ведущей от килевого прохода дирижабля. Таким же узким горизонтальным трапом, лежащим на высоте середины шпангоута, они поспешно пробирались к наружному каркасу. Выхватываемые из темноты узкой фосфорической линейкой карманного фонаря, поблескивали металлические ребра решетчатых ферм шпангоута. Под каблуками глухо звенел тонкий дураль трапа. Здесь в темном проходе, сжатом с боков напружившимися, выпирающими из ячеек сетки мешками баллонов, было почти совершенно тихо. Никакие шумы не проникали снаружи. В приглушенной тишине звуки тонули, как в вате.

По мере приближения к поверхности оболочки становится все более отчетливо слышно шуршание ветра. Воздух трется и скрипит по материи, точно песок. Через минуту Мюллер оказался между упругой надувшейся стенкой баллона и внешней обтяжкой. Полоса света, врывающегося в давящий мрак, разбросала во все стороны неровные сгустки теней от переплетов каркаса. Свет резанул глаза Мюллера и механика, привыкшие к слабым беспомощным бликам ручного фонарика. В наружной обтяжке корабля зиял большой разрыв, окруженный целым созвездием более мелких отверстий.

Мюллер подошел и внимательно осмотрел кран. Главный механик — грузный, неповоротливый человек, опасливо передвигая ноги по зыбкому трапу, осторожно цеплялся руками за переплеты фермы. Мюллер высунулся из дыры, ловя концы полыхающей на ветру оболочки. Материя крепко хлестнула его по руке и отбросила обратно внутрь каркаса.

— Осторожнее, осторожнее, Мюллер, — предупреждающе прохрипел, задыхаясь холодным снежным ветром, механик.

Мюллер, не доставая рукой до разрыва, полез по тонким переплетам шпангоута. Ему удалось, наконец, ухватить мотающийся конец.