Лебёдка аэронавта - [14]

Бывалые спокойно остановились, даже не запыхавшись, и, ухмыляясь, рассматривали рекрутов или тихо переговаривались.

Гвен не нравилось, когда на нее хоть кто-нибудь пялился, хотя больше всего ее раздражал крупный блондин Реджинальд Астор. Он считал себя привлекательным и был таковым в некотором смысле, отчасти за счет самовнушения, и он постоянно пялился на нее, когда она была растрепанной и вспотевшей, когда ее форма облепляла ее совершенно неженственным образом. Она, нахмурившись, подняла лицо и заметила, что Реджинальд опять уставился на нее с бесстыжей улыбкой на лице.

Она смерила его взглядом и сказала Бенедикту:

— Я так понимаю, что ты не сказал Реджи, насколько мне не приятны его взгляды.

Бенедикт посмотрел на нее с улыбкой.

— Это его только раззадорит.

— Совершенно бессмысленное испытание, — пробормотала Гвен. — Вдогонку к бессмысленному испытанию, через которое мы и так проходим.

— Ты хочешь, чтоб я отправился защищать свою маленькую беззащитную кузину? — предположил Бенедикт.

Гвен на мгновенье нахмурилась. Предложение Бенедикта звучало привлекательно, хотя и не должно было. Обычно она совершенно спокойно относилась к необходимости схватить какого-нибудь ухмыляющегося хама и отодрать его за уши. Хотя по какой-то причине позволить кузену разобраться с ситуацией казалось… проще.

Возможно, сказывалась усталость от всех этих тренировок и занятий. Кавальо каждое утро по несколько часов читал рекрутам лекции о разных хабблах, их законах и их отношениях друг с другом — и хотя ее учителя давным-давно рассказывали ей о том же самом, они, похоже, о многом не упоминали в своих уроках. Ну, или они никогда не старались донести до Гвен всю важность этих сухих данных, и теперь она запиналась, как совершеннейший болван, когда сталкивалась с ними на лекциях капитана.

Гвен не привыкла быть меньше, чем идеальной во всем, за что она бралась. Она не была отличной бегуньей. Она не была отличницей по политике башни; она даже казалась неспособной добиться успеха на утреннем занятии по ведению расследования, предмета, с которым она ранее не сталкивались вообще. Ох, по крайней мере, она достаточно хорошо справилась в тренировочном зале, когда дело дошло до использования наруча, но её обращение с мечом было столь же неумелым, как и всегда, и она чувствовала мрачную уверенность, что когда через несколько недель начнутся тренировки с настоящими мечами, она все еще будет работать с деревянным.

Некомпетентность на удивление дурно сказывается на уверенности.

И раздражает.

Не поэтому ли она не хотела связываться с Реджинальдом? Боялась ли она, что ей не по зубам окажется его переубедить?

За последнее время ей многое оказалось не по зубам.

Не перейдет ли это в привычку?

Нонсенс, сказала она себе с уверенностью. Похоже ей придется столкнуться со множеством сложных обстоятельств, если она хотела остаться гвардейцем — а она хотела им остаться. Другой исход был неприемлем, поскольку тогда ей придется вернуться домой и признать перед матерью, что та была права.

Вот уж это она бы не перенесла.

— Я разберусь с ним, — уверенно сказала Гвен. — Но спасибо, что предложил, кузен.

Бенедикт кивнул, будто именно такого ответа он и ожидал.

— Могу я предложить, чтобы ты подождала, пока вы останетесь наедине? Молодая женщина, выговаривающая на людях равному, это одно — рекрут, который спорит с бывалым гвардейцем, совершенно другое дело.

— Я подумаю, — сказала Гвен.

Гвен заметила, что Бенедикт старался не хмуриться, но хотя бы не стал ее убеждать.

— Хорошо.

Какое-то время она сидела, тяжело дыша, ноги и ступни ее неприятно ныли. Хотя это пройдет. Она уже больше оправилась от этой пробежки, чем после целой ночи сна после первой, две недели назад. Гвен должна была признать, что тренировки были уместны. Каждый уровень башни был просто огромен и если уж ты смог поддерживать суровый ритм каждый день по несколько часов, то будет не сложно догнать врага или поймать какого-нибудь преступника. Она была уверена, что воры не тренировались в беге ежедневно — у них не найдется кого-нибудь вроде Кавальо, чтобы гонять их. А если они сами могли себя мотивировать, то вряд ли стали бы ворами, ведь так?

Когда Гвен снова подняла голову, большая часть рекрутов и бывалых ушли обратно в огороженный двор дворца Правителя. Только Реджинальд и горстка его приспешников остались снаружи, вместе с Гвен и одной из самых крупных девушек, которых Гвен доводилось видеть. Ее плечи были шире, чем у многих мужчин, широкие запястья, сильные ладони и предплечья. Ее звали… вот черт. Гвен не могла припомнить, чтобы она кому-нибудь представилась. На самом деле Гвен не могла припомнить, чтобы она вообще с кем-то говорила, кроме как отвечая на вопросы учителей в классе. Остальные рекруты называли ее кошатницей.

Кот, о котором шла речь, выскочил из двора и подбежал к крупной девушке. Он был рыжим и был бы довольно приятным на вид, если бы не был таким грязным. В конце концов, кошки жили в вентиляции и технических шахтах и других неприятных, сырых, кишащих паразитами уголках башни.

Котов можно было увидеть время от времени снующими по хабблу, но они редко связывались с людьми. Иногда кот или небольшая группа котов могла поселиться в доме, и некоторые торговцы считали хорошим тоном предложить им еду в обмен на услуги по избавлению от вредителей. Так было гораздо проще, чем отказать котам в оплате, а потом обнаружить, что твои склады опустели среди ночи.