Лебеди Кассиды - [3]

— Курочка нашла себе петушка, — хмуро отозвался тот. — Она сошлась с одним воякой.

— Скоро этот вояка останется безработным! — Плотный пилот засмеялся.

— Может быть, — пожал плечами напарник. — Я не думаю, чтобы мне это особенно помогло.

«Боинг» шел над холмами.

— Смотри, Сил! — молодой пилот показал вниз. — Какая занятная штука! Раньше ее не было.

— С нынешними темпами строительства здесь можно через сутки увидеть Эмпайрз Билдинг, — проворчал веснушчатый. — Так что ты увидел, Рик?

— Вон там — у высокого холма. Знаешь, что она мне напоминает?

Слепящая вспышка залила стекла кабины, раскидывая пилотов.

«Боинг» начал стремительно снижаться, разваливаясь в воздухе на пылающие куски.

В эфире продолжала звучать веселая эстрадная песенка.

СЕВЕРО-ЗАПАД ЮЖНОЙ АЗИИ, ИЮЛЬ 2009 ГОДА

К вечеру восставшие захватили пригородные районы Имамабада и стало ясно, что падение диктатуры генерала Уль-Рааба лишь дело времени. Восставшие контролировали большую часть страны, и их поддерживали мелкие торговцы, земледельцы и многочисленные ремесленники. Хуже того — на сторону восставших начали переходить армейские подразделения. Первые зеленые знамена взмыли над крышами захваченных высотных зданий в пригородах Имамабада. Восставшие оставили государственный флаг неизменным. Они лишь убрали в нем желтую полосу и сделали полумесяц и звезду красными в память о жертвах режима.

Генерал Уль-Рааб ужинал, когда ему доложили, что исламские всадники захватили международный аэропорт и отрезали все пути отступления из города. Генерал неторопливо встал, аккуратно промокнул губы крахмальной салфеткой, прошел в соседнюю комнату и возвратился в белом парадном мундире с золотыми эполетами и витыми ремнями Как всякий деспот, Уль-Рааб питал пристрастие к золотой мишуре.

Он прошел в правительственный зал, сел в кресло, и к нему склонили правительственное знамя. Генерал поцеловал полумесяц на стяге, поднял от знамени гладкое бритое лицо и, глядя на присутствующих, произнес историческую фразу:

— Они этого хотели!

Что имел в виду диктатор, выяснилось уже к утру. Исламские всадники вышли в центр города и осадили резиденцию диктатора.

— Аллах с нами! — кричали восставшие. — Сам пророк несет наше знамя!

Войска диктатора отступали, неся потери. Исламские всадники были вооружены захваченными на армейских складах ракетными снарядами «Лайт» с компьютерной наводкой и пользовались ими весьма умело.

Город замер в ожидании резни.

Посольства иностранных государств были закрыты. Дипломаты жгли шифры и секретные документы. Гарантировать безопасность посольств правительство Уль-Рааба уже не могло, а исламские всадники законов дипломатии не знали, неверных не любили, и во всех вопросах уповали на Аллаха и свой здравый смысл.

В пригородах шли погромы.

Истошно вопили женщины, предсмертно хрипели раненые солдаты, добиваемые в госпиталях исламскими всадниками. Полковника Яхъя Рията, зверствовавшего в свое время в зоне племен, повесили за ноги на уличном фонаре, и он висел с черным от прилившей крови лицом.

Около резиденции диктатора жирно чадили бронетранспортеры, подожженные снарядами повстанцев. Один бронетранспортер перевернулся, раздавив пытавшихся спастись солдат, и жирные мухи имамабадских рынков уже кружили над черными лужами быстро подсыхающей крови.

Аятолла Сараддин, лидер «Джаамат и-Ислами», еще вчера прятавшийся от ищеек диктатора в зоне племен, обещал полтора миллиона тому, кто доставит ему голову генерала Уль-Рааба.

Год назад такую же сумму обещал генерал, но за голову аятоллы.

Первые разведчики уже целились «Лайтами» в чугунные ворота резиденции диктатора, уже подписывал свой первый и последний указ худой бородатый аятолла, волею Аллаха ниспровергнувший проклятую тиранию и провозгласивший на измученной земле вечную власть Пророка; потянулись от столицы машины с товарами из разгромленных магазинов, когда генерал Уль-Рааб допил ледяной сок, откинул со стола потайную крышку, прятавшую кнопку, готовую поддаться движению пальца.

Радиостанции разнесли последнее обращение диктатора на всю страну.

— Уважаемые сограждане! — слушал диктатор собственный голос, несущийся из динамика приемника. — В этот трудный час, когда кровавые банды Сараддина бесчинствуют на улицах столицы, когда слабеет сопротивление истекающих кровью защитников цитадели законного правительства, когда страна залита слезами матерей и жен, переполнена горем и болью, я обращаюсь к вам.

В кровавом упоении и по неведению своему вы радуетесь страшной бойне, развязанной в нашей стране.

Аллах прощает вас, и я тоже прощаю вам то, что вы творите сейчас, прикрываясь именем великого Пророка!

Шесть лет назад я был избран вами президентом нашей многострадальной родины и старался исполнить свой долг, как подобает истинному правоверному и честному гражданину.

Выступив против своего правительства, вы попрали собственную волю, которая привела это правительство к власти.

В свою очередь я не могу бороться с избравшим меня народом.

Мы вместе жили и делили поровну радости и горькую нужду.

Поэтому я не могу покинуть вверенного мне вами поста.

И если вы отвергаете меня, если вы втаптываете в грязь свое собственное правительство, нам с вами остается одно — умереть вместе, как мы жили!