Лазутчик в цветнике - [62]

— Едем вниз.

Он говорил с придыханием, будто поднимался на холм не в машине, а бегом.

Я заморгал, внезапно вернувшись к действительности. Воспоминание о моих недавних помыслах повергло меня в жуткое оцепенение. Господи! Неужели Тен Эйк заразил и меня? Ведь я же пацифист, пацифист. Но тем не менее только что обдумывал, как бы половчее угробить человека. Совершить убийство.

А как это еще назвать, если не убийством? Нет другого слова.

Тен Эйк шагнул к машине, потом оглянулся и спросил:

— Вы едете, Рэксфорд?

— Да, — ответил я. — Конечно.

26

Когда мы завернули в ворота усадьбы, Тен Эйк расхохотался и сказал:

— Наконец-то я дома!

Он вновь обретал свою былую веселость. Чего нельзя было сказать обо мне. Поэтому я промолчал, но Тен Эйк, кажется, ничего не заметил.

Особняк напоминал отупевшего ошеломленного человека с разинутым ртом, подвергшегося вооруженному нападению. Тен Эйк остановил машину рядом с грузовиком. Мы выбрались из нее и все втроем вошли в дом.

Тут царил разгром. Шторы были сорваны с высоких окон, стулья и столики валялись ножками кверху, ковры сбились и съехали к стенам, две ножки громадного рояля покосились, пол был усеян осколками светильников. На лестнице лежал вниз головой один из подручных Суня, распластавшись, будто свастика.

Из комнаты справа появился сам Сунь. Похоже, он хотел отдать честь Тен Эйку, но в последнее мгновение спохватился и не сделал этого, а просто сказал:

— Все в порядке, мистер Эйк. Пришлось убить всех охранников и двух слуг, но остальные пока живы.

Левый рукав Суня был чем-то вымазан.

Я стоял, смотрел, слушал, думал об Анджеле и гадал, почему же все-таки не улучил момент и не убежал от них где-нибудь по дороге сюда. Уж теперь-то муха точно попалась в паучьи тенета.

Тен Эйк спросил:

— Где мой… Где Тен Эйк?

(Мне трудно свыкнуться с мыслью, что все остальные знали Тен Эйка под другим именем и не подозревали о его родстве с хозяином этого дома. А сейчас, в горячке, и сам Тен Эйк, похоже, начал забывать о своем инкогнито.)

Но Сунь не заметил оговорки. Должно быть, сражение опьянило и его. Оглянувшись, он сказал:

— Мы оттащили его в заднюю комнату.

— Укол всадили? — после короткого колебания спросил Тен Эйк.

— Конечно, — ответил Сунь. — Спит как младенец.

— Хорошо.

— Оба дрыхнут, — добавил Сунь, и мой желудок вывернуло наизнанку.

— Оба? — переспросил Тен Эйк будто мне назло.

— С ним был еще один, — пояснил Сунь, и мой желудок вновь занял определенное ему природой положение. — Помоложе. — Сунь захохотал. — Может, его блудный сын?

— Это было бы забавно, — сказал Тен Эйк, и все мы заулыбались, хотя и по разным причинам.

— Ну что ж, идемте, — предложил Сунь и зашагал прочь. Тен Эйк пошел за ним, я — за Тен Эйком, а Лобо — за мной. Я попытался было жестом показать ему, чтобы шел впереди, поскольку еще надеялся улизнуть, но Лобо был твердо намерен замкнуть шествие, и я трусливо стушевался перед лицом его решимости.

По пути Тен Эйк спросил:

— Каковы наши потери?

Сунь с виноватым видом пожал плечами.

— Восемь человек. Трое убитых, пятеро раненых.

— Мы не можем унести раненых, — сказал Тен Эйк. — Вы и сами это знаете.

— Разумеется. О них уже позаботились.

— Хорошо.

Мы нашли Марцеллуса Тен Эйка в небольшой комнате, полной следов недавней битвы. Только один предмет обстановки не был повален и ободран — розовое раскладное кресло на позолоченных ножках. На нем и возлежал бесчувственный Тен Эйк-старший, будто пародия на персонаж Чалза Лафтона.

Второй человек — мнимый блудный сын — сидел в углу и был похож на тюк грязного белья. Я подошел к нему, гадая, кто бы это мог быть и знаю ли я его (у нас с Марцеллусом Тен Эйком не так уж много общих друзей). Опустив глаза, я увидел мальчишеское лицо своего мирно спящего адвоката, Мюррея Кессельберга.

Какого черта его сюда принесло? Насколько я знал, он даже не был знаком с Марцеллусом Тен Эйком.

И тут Сунь сказал:

— Здесь была еще женщина, в спальне наверху, — он произнес это вкрадчивым тоном, с лукавой ухмылочкой и заговорщицким блеском в глазах. — Прямо красотка.

Тен Эйк и удивился, и обрадовался. На миг мне показалось, что он уже готов пробормотать: «Ну и ну, старый греховодник». Но вместо этого он переспросил:

— Женщина? Ну-ка, покажите мне ее.

— Есть, — ответил Сунь и опять едва не взял под козырек.

— Она спит? — спросил его Тен Эйк.

— Нет, у нас было только две дозы. Я вывел ее на улицу. Сейчас.

Сунь вышел. Тен Эйк разглядывал своего бесчувственного отца с таким же вожделением, с каким плотоядный зверь смотрит на кусок мяса. Потом задумчиво произнес:

— Восемь убитых. Значит, остается четырнадцать. Нам с вами предстоит работа, Рэксфорд.

— Да?

— Мы должны убрать четырнадцать человек, — сказал он. — Не здесь, конечно. Потом, когда вернемся в наше логово.

— Хорошо, — ответил я.

Он взглянул на меня и криво улыбнулся. Улыбка эта сверкнула, как лезвие косы.

— А из нас получится неплохая парочка, Рэксфорд, — заявил Тен Эйк. — Два хищника.

— И не говорите, — согласился я, напуская на себя хищный вид.

Вернулся Сунь в сопровождении двух освободителей, которые держали за руки плененную в замке деву.

«Господи, сделай так, чтобы это была не Анджела», — взмолился я.