Лазо - [35]
Отступая, Семеновцы бросили на железной дороге состав с оружием, провиантом, снаряжением и фуражом. Несколько раз они пытались подойти к составу на бронепоезде, чтобы увезти его, но расположившаяся на высотах наша артиллерия меткими выстрелами не позволила противнику приблизиться к вагонам.
Долго белогвардейцы не могли оправиться от разгрома у Оловянной. Атакованные одновременно с фронта и тыла, они, неся большие потери, отходили на юг. Упорные бои шли по всему фронту. Революционные войска под руководством Лазо освобождали одну станцию за другой. 2 июня была занята станция Бырка, в тридцати трех километрах от Оловянной. Через три дня командующий сообщил о том, что «на Восточно-Забайкальском фронте наши казачьи части очистили от семеновских банд все станицы на восток от железной дороги, исключая Абагайтуй».
Наступая и преследуя врага, наши части вслед за Оловянной последовательно заняли станции Борзя, Даурия и Шарасун, подошли к Мациевской.
Мациевская…
Последний бросок… Его успех решает полное очищение советского Забайкалья от белогвардейцев.
Но враг оказал здесь упорное сопротивление. Он принял все меры, чтобы удержаться в Мациевской, подтянул сюда много артиллерии, кавалерии, пехоты. У революционных войск создалось очень тяжелое положение. На винтовку оставалось всего лишь по два-три патрона, снаряды были на исходе. Немало крепких слов сыпалось по адресу нерасторопных работников военных отделов Центросибири и Читинского областного совета, не сумевших вовремя обеспечить фронт необходимым снаряжением.
Лазо старался подбодрить, успокоить товарищей, хотя и сам в душе разделял их возмущение.
— Потерпеть немного придется, — говорил он. — Получены сведения, что в Чите начали производить патроны. Есть телеграмма, что нам выслан вагон с боеприпасами с Дальнего Востока — не сегодня-завтра подойдет.
«Сегодня-завтра… Ну, а что делать сейчас?.. Ведь если Семеновцы узнают, что нам нечем воевать, они перейдут в наступление и тогда… Кто знает, чем это может кончиться!..»
К счастью, вскоре прибыли вагоны с патронами и снарядами. Началась подготовка к штурму Мациевской.
Бои шли упорные, жестокие. Трескотня пулеметов и ружейных залпов заглушалась мощным гулом рвущихся снарядов. Крики «вперед», «ура» сливались со стонами раненых в рукопашных схватках кавалерии и пехоты. Лазо видели и у артиллерийских батарей, и в отрядах конницы, и среди пехотинцев, которых он личной храбростью и бесстрашием увлекал на решительные атаки в самых опасных местах боевых действий.
Несколько раз станция переходила из рук в руки, В конце концов Семеновцы оставили Мациевскую.
ВЗЯТИЕ ТАВЫН-ТОЛОГОЯ
Противник откатывался к станции Маньчжурия и у самой границы остановился на высоте Пятиглавой, или по-бурятски Тавын-Тологой. Это была выгодная и почти неприступная позиция. Выбить отсюда врага оказалось очень трудно.
Ознакомившись с положением и хорошо изучив подступы к Пятиглавой, Лазо вместе со своим штабом начал разрабатывать план штурма Тавын-Тологоя и дал приказ командирам тщательно к нему подготовиться, На это понадобилось несколько дней.
Наступило временное затишье.
Воспользовавшись тем, что политическая работа в войсках была поставлена еще слабо, предатели и шпионы, пролезшие в части, повели разговоры о том, что довольно воевать.
— Семеновцы теперь долго не опомнятся от разгрома, и вполне можно отдохнуть от фронтовой жизни.
— Мы тут воюем, а дома, поди, с голоду умирают, никто не хочет о нас заботиться, — шептали они, бросая клич: — По домам!
Эти речи о женах, детях, нужде, о домашнем горе производили на многих большое впечатление… В одном из отрядов Копзоргаза о возвращении домой заговорили открыто, громко, не стесняясь. Бойцы поднимались, затягивали ремни, гремели котелками, кружками, манерками, вскидывали на плечи винтовки. Напрасно командиры пытались их задержать. Казалось, ничто и никто не в состоянии был остановить уходивших.
Об этом сообщили Лазо.
В самый острый и напряженный момент, когда командиры в отчаянии и растерянности пытались то криками и угрозами, то просьбами и обещаниями предостеречь своих бойцов от непродуманных действий, а те ворчали и продолжали готовиться в путь-дорогу, неожиданно появился в отряде командующий.
— Ну что, друзья? По домам? — спокойно, но строго спросил он.
Наступила тишина. Кое-кто сбросил на землю вещевой мешок, кое-кто снял с плеча винтовку и опустил глаза.
— И я бы не прочь дома на печке с молодой женой посидеть, — продолжал Лазо. — Рановато только. Поймите, товарищи. — Его голос звучал все громче и громче и слышен был далеко вокруг.
Послушать командующего подошли и бойцы расположенных рядом других отрядов.
— Мы пока не уничтожили врага. Да, мы нанесли ему поражение, но он еще на нашей территории. Он пускает в ход виселицы, пытки и расстрелы, засылает к нам шпионов и доносчиков. Не успокаиваться нам надо, а собирать свои силы для дальнейшего удара и разгрома семеновской банды. Только враги трудящихся могут ставить сейчас вопрос о том, чтобы итти по домам. Подумайте хорошо, что это значит. Когда мы отойдем от наших позиций, семеновские банды вновь двинутся на наши поселки и станицы. Разве вы забыли, как они насиловали наших жен, сестер, матерей, как грабили народное добро и разоряли наши хозяйства? Тысячами новых могил отметят белобандиты ваш уход с фронта.
В книге рассказывается история главного героя, который сталкивается с различными проблемами и препятствиями на протяжении всего своего путешествия. По пути он встречает множество второстепенных персонажей, которые играют важные роли в истории. Благодаря опыту главного героя книга исследует такие темы, как любовь, потеря, надежда и стойкость. По мере того, как главный герой преодолевает свои трудности, он усваивает ценные уроки жизни и растет как личность.
«…Митрополитом был поставлен тогда знаменитый Макарий, бывший дотоле архиепископом в Новгороде. Этот ученый иерарх имел влияние на вел. князя и развил в нем любознательность и книжную начитанность, которою так отличался впоследствии И. Недолго правил князь Иван Шуйский; скоро место его заняли его родственники, князья Ив. и Андрей Михайловичи и Феодор Ив. Скопин…».
Джон Нейхардт (1881–1973) — американский поэт и писатель, автор множества книг о коренных жителях Америки — индейцах.В 1930 году Нейхардт встретился с шаманом по имени Черный Лось. Черный Лось, будучи уже почти слепым, все же согласился подробно рассказать об удивительных визионерских эпизодах, которые преобразили его жизнь.Нейхардт был белым человеком, но ему повезло: индейцы сиу-оглала приняли его в свое племя и согласились, чтобы он стал своего рода посредником, передающим видения Черного Лося другим народам.
Аннотация от автораЭто только кажется, что на работе мы одни, а дома совершенно другие. То, чем мы занимаемся целыми днями — меняет нас кардинально, и самое страшное — незаметно.Работа в «желтой» прессе — не исключение. Сначала ты привыкаешь к цинизму и пошлости, потом они начинают выгрызать душу и мозг. И сколько бы ты не оправдывал себя тем что это бизнес, и ты просто зарабатываешь деньги, — все вранье и обман. Только чтобы понять это — тоже нужны и время, и мужество.Моя книжка — об этом. Пять лет руководить самой скандальной в стране газетой было интересно, но и страшно: на моих глазах некоторые коллеги превращались в неопознанных зверушек, и даже монстров, но большинство не выдерживали — уходили.
Эта книга воссоздает образ великого патриота России, выдающегося полководца, политика и общественного деятеля Михаила Дмитриевича Скобелева. На основе многолетнего изучения документов, исторической литературы автор выстраивает свою оригинальную концепцию личности легендарного «белого генерала».Научно достоверная по информации и в то же время лишенная «ученой» сухости изложения, книга В.Масальского станет прекрасным подарком всем, кто хочет знать историю своего Отечества.
В книге рассказывается о героических боевых делах матросов, старшин и офицеров экипажей советских подводных лодок, их дерзком, решительном и искусном использовании торпедного и минного оружия против немецко-фашистских кораблей и судов на Севере, Балтийском и Черном морях в годы Великой Отечественной войны. Сборник составляют фрагменты из книг выдающихся советских подводников — командиров подводных лодок Героев Советского Союза Грешилова М. В., Иосселиани Я. К., Старикова В. Г., Травкина И. В., Фисановича И.
Судьба Рембрандта трагична: художник умер в нищете, потеряв всех своих близких, работы его при жизни не ценились, ученики оставили своего учителя. Но тяжкие испытания не сломили Рембрандта, сила духа его была столь велика, что он мог посмеяться и над своими горестями, и над самой смертью. Он, говоривший в своих картинах о свете, знал, откуда исходит истинный Свет. Автор этой биографии, Пьер Декарг, журналист и культуролог, широко известен в мире искусства. Его перу принадлежат книги о Хальсе, Вермеере, Анри Руссо, Гойе, Пикассо.
Эта книга — наиболее полный свод исторических сведений, связанных с жизнью и деятельностью пророка Мухаммада. Жизнеописание Пророка Мухаммада (сира) является третьим по степени важности (после Корана и хадисов) источником ислама. Книга предназначена для изучающих ислам, верующих мусульман, а также для широкого круга читателей.
Сергея Есенина любят так, как, наверное, никакого другого поэта в мире. Причём всего сразу — и стихи, и его самого как человека. Но если взглянуть на его жизнь и творчество чуть внимательнее, то сразу возникают жёсткие и непримиримые вопросы. Есенин — советский поэт или антисоветский? Христианский поэт или богоборец? Поэт для приблатнённой публики и томных девушек или новатор, воздействующий на мировую поэзию и поныне? Крестьянский поэт или имажинист? Кого он считал главным соперником в поэзии и почему? С кем по-настоящему дружил? Каковы его отношения с большевистскими вождями? Сколько у него детей и от скольких жён? Кого из своих женщин он по-настоящему любил, наконец? Пил ли он или это придумали завистники? А если пил — то кто его спаивал? За что на него заводили уголовные дела? Хулиган ли он был, как сам о себе писал, или жертва обстоятельств? Чем он занимался те полтора года, пока жил за пределами Советской России? И, наконец, самоубийство или убийство? Книга даёт ответы не только на все перечисленные вопросы, но и на множество иных.
Жизнь Алексея Толстого была прежде всего романом. Романом с литературой, с эмиграцией, с властью и, конечно, романом с женщинами. Аристократ по крови, аристократ по жизни, оставшийся графом и в сталинской России, Толстой был актером, сыгравшим не одну, а множество ролей: поэта-символиста, писателя-реалиста, яростного антисоветчика, национал-большевика, патриота, космополита, эгоиста, заботливого мужа, гедониста и эпикурейца, влюбленного в жизнь и ненавидящего смерть. В его судьбе были взлеты и падения, литературные скандалы, пощечины, подлоги, дуэли, заговоры и разоблачения, в ней переплелись свобода и сервилизм, щедрость и жадность, гостеприимство и спесь, аморальность и великодушие.