Лавр Корнилов - [129]

2. Партизанскому отряду полковника Симановского выступить в 20 часов, следовать кратчайшим путем и расположиться у пересечения железной дороги западнее станции Александровской у будки на грунтовой дороге из Нахичевани в Аксай, составить левый арьергард. Дальнейший отход по особому приказанию.

3. Георгиевскому и Корниловскому полкам со своей артиллерией выступить от восточной окраины станицы Гниловской и следовать через вокзал севернее Нахичевани на станицу Аксай.

4. Всем партизанским отрядам полковника Краснянского, отряду полковника Кутепова сняться в 21 час с позиций и, следуя севернее городов Ростова и Нахичевани, отходить на станицу Аксайскую, оставив дивизион полковника Гершельмана у будки на перекрестке дорог железной и грунтовой из Ростова, где войти в состав правого арьергарда генерала Боровского.

5. Отрядам полковника Борисова выступить с вокзала в 21 час 30 минут и следовать по дороге севернее Нахичевани на железнодорожную будку у перекрестка дорог шоссейной и грунтовой, ведущей из Ростова на Новочеркасск. Восточнее реки Кизеттеринки, где составить левый арьергард. Дальнейший отход по особому приказанию.

6. Отрядам генерала Маркова выступить в 21 час со станции Заречная и следовать на станицу Ольгинская.

7. Я буду следовать при колонне генерала Боровского.

Генерал Корнилов».

Отступлением из Ростова начиналась новая эпоха в истории Добровольческой армии. Никто тогда не знал, что это будет и последний эпизод в жизни Корнилова.

ЧАСТЬ ПЯТАЯ. ЛЕДЯНОЙ ПОХОД

ОЛЬГИНСКАЯ

Вечером, когда уже стемнело, в вестибюле особняка Парамонова собралось все руководство Добровольческой армии. Пешком по неосвещенным улицам генералы и чины штаба добрались до казарм Ростовского полка в Лазаретном городке, где был назначен пункт сбора. Накануне выпал снег и запорошил тротуары и мостовые. Вдали на Темернике и в районе вокзала слышались редкие ружейные выстрелы. «На улицах — ни души. Негромко отбивается нога. Приказано не произносить ни звука. Попадаются темные фигуры, спрашивают: “Кто это?” Молчание. “Кто это идет?” Молчание. “Давно заждались вас, товарищи”, — говорит кто-то из темных ворот. Молчание»^{524}.

Долго ждали подхода остальных частей. Настроение у всех было подавленное, ибо происходящее слишком напоминало поспешное бегство. То, что это было именно бегство, подтверждается многими деталями. Несмотря на явную опасность переправы через Дон в темноте, Корнилов увел армию ночью, тайно. Приказ об оставлении Ростова был неожиданным не только для рядовых добровольцев, но и для многих генералов. Деникин, например, начал поход в штатском платье и легких ботинках, не успев достать сапоги. В городе остались большие запасы одежды и продовольствия, уже по дороге из Ростова пришлось бросить бронеавтомобили, так как для них забыли захватить бензин.

Но главное: с Добровольческой армией уходили те, у кого не было другого выхода, кто не мог оставаться, не опасаясь мести победителей. Утром последнего дня пребывания в Ростове командир Студенческого батальона, состоявшего в основном из местных уроженцев, генерал А.А. Боровский объявил о том, что желающие могут вернуться домой. Ушли многие, но к вечеру большинство вернулось, объясняя это следующим: «Все соседи знают, что мы были в армии, товарищи или прислуга выдадут»^{525}.

Наконец, уже ближе к полуночи, двинулись в путь. Деникин так вспоминал этот исход: «По бесконечному гладкому снежному полю вилась темная лента. Пестрая, словно цыганский табор: ехали повозки, груженные наспех и ценными запасами и всяким хламом; плелись какие-то штатские люди; женщины в городских костюмах и в легкой обуви вязли в снегу. А вперемежку шли небольшие, словно случайно затерянные среди “табора”, войсковые колонны — все, что осталось от великой некогда русской армии…»^{526}

Корнилов шел впереди армии. Шел пешком по глубокому снегу. Командир проезжавшего мимо конного дивизиона предложил командующему коня, но тот отказался. Всю дорогу Корнилов был хмур и мрачен. Это нетрудно понять, ведь даже ближайшее будущее сулило мало хорошего. Предчувствия стали сбываться очень скоро. Когда на рассвете армия подошла к Аксайской станице, где предполагалось остановиться на отдых, выяснилось, что станичный сход постановил «держать нейтралитет» и отказывается впустить добровольцев.

Начинать поход с карательных операций означало бы окончательно восстановить против себя местное население. Корнилов послал для переговоров Романовского и Деникина. После полутора часов утомительных бесед атаман и станичное правление согласились впустить в станицу войска при условии, что они не станут задерживаться дольше, чем на полдня. Говорили, что решающую роль в переговорах сыграл ординарец Корнилова, намекнувший атаману, что уже решено в случае отказа смести станицу из пушек.

После короткого отдыха армия переправилась через Дон. Лед на реке уже подтаял и угрожающе трещал. Первым на другой берег перешел генерал Алексеев — пешком, опираясь на палку, как бы ощупывая ею крепость льда. Корнилов переехал Дон верхом во главе своего конвоя и, остановившись на высоком левом берегу, пропускал проходившие мимо части, здороваясь с ними. Уже через час армия вошла в станицу Ольгинскую, где и расположилась на отдых. Остаток дня и ночь прошли спокойно. Лишь на рассвете со стороны Нахичевани было произведено несколько орудийных выстрелов, однако снаряды взорвались на окраине станицы, не причинив никому вреда. Одновременно красная конница атаковала стоявший в охранении отряд сотника Грекова, но и в этом случае без особого успеха. После этого красные оставили армию в покое.