Лавка песочных часов - [3]

Старик нажал на одну из завитушек узора, и в верхней части корпуса, звякнув, открылась маленькая круглая крышечка, под которой оказалась небольшая емкость, покрытая каким-то белым налетом. Молодой человек зябко повел плечами. Закрыв крышечку, старик продолжал:

- Все было прекрасно. Венецианки были довольны, аптекарь, получавший в благодарность за услуги не только добрые слова, был тоже доволен, и, очень может статься, мужья, покинувшие этот бренный мир, юдоль скорбей и греха, были довольны вдвойне. Но довольных мужей было слишком много, и вскоре случилось то, что должно было случиться. Ловким аптекарем заинтересовались отцы-инквизиторы, и он без особых церемоний был помещен в знаменитую тюрьму под свинцовой крышей - ту самую, в которой сидел и Казанова. Поскольку нечестивец упорствовал во грехе, к нему применили меры более строгие, нежели простое пастырское увещевание, - доподлинно известно, что ему довелось примерить испанский сапог и повисеть на дыбе, но уста его не исторгли ничего, кроме внутренних телесных соков и хулы в адрес всевышнего. Поняв, что дьявол слишком крепко держит заблудшую душу в своих цепких когтистых лапах, отцы-инквизиторы прибегли к последнему средству спасения и сожгли аптекаря в компании с двумя новоиспеченными вдовушками, чья вина не вызывала сомнений, в назидание прочим, коим трепет и ужас почли они достаточным наказанием. К тому же, возьмись отцы наказать всех, им пришлось бы призывать к ответу пол-Венеции, что представлялось опасным, ввиду сильнейшей порчи нравов среди горожан, и грозило неприятностями самим отцам. Так или иначе, а аптекарь с его черным ремеслом и обходительными манерами канул в Лету, а его часы были подарены одному кардиналу - большому любителю всяких забавных вещиц. Потом они попали в один из монастырей на севере Италии. Монастырь сгорел, но часы были спасены одним ученым монахом из Англии. Как и когда попали они в Россию никто не знает. Говорят, их подарили государю Павлу Петровичу мальтийские рыцари. По другой версии, они были привезены в Россию после победы над Наполеоном как подарок русским масонам от французских братьев. Известно, что, начиная со второй трети прошлого века, часы были собственностью одного родовитого, но довольно сильно обедневшего дворянского семейства и до начала Великого Переворота...

- Это революции, что ли? - уточнил молодой человек.

- Да, если вам так удобнее... Так вот, до той поры часы хранились в заложенном-перезаложенном родовом поместье. К счастью, они не погибли в дни смуты и войн и не были, как многие другие ценности, вывезены за границу. Они много раз переходили из рук в руки, и вот наконец они здесь, - и старик любовно провел кончиком указательного пальца по изгибам украшающего корпус часов узора.

Молодой человек понял, что старика привлекает в часах сочетание красоты с какой-то занимательной историей, и от этого старик стал ему как-то ближе, хотя на деле разница между ними была огромна. Стариком владела страсть наделять красоту дополнительным смыслом - пользуясь давно умершим для изящной словесности, но весьма наглядным сравнением, можно сказать, что он помещал бриллиант в оправу, оттеняя красоту драгоценного камня красотой золота или платины. Молодой же человек просто не был способен воспринимать красоту, из которой нельзя извлечь никакой, пусть даже самой ничтожной и эфемерной пользы - какой прок от бриллианта, если его нельзя носить на пальце?

- А это что? - юноша показал на часы, медный корпус которых носил явные следы деформации и не слишком успешных попыток ее устранить, а колба была покрыта большим количеством трещин - было очевидно, что в свое время ее склеивали из осколков.

- Эти часы когда-то принадлежали писательнице Жорж Санд. У них печальная история. В пылу ссоры, предшествовавшей расставанию, любовник мадам Санд, Альфред де Мюссе, швырнул эти часы в свою неверную возлюбленную.

- Попал? - с любопытством спросил молодой человек, который сам романов Жорж Санд не читал, но слышал о них от девушки, с которой когда-то давно, еще на первом курсе института, встречался.

- Нет, - сухо ответил старик. - Де Мюссе был еще слишком слаб после перенесенной им лихорадки. После ремонта часы стояли в Ноане, поместье мадам Санд, пока она не швырнула их в Шопена.

- Попала? - совсем оживившись, снова спросил молодой человек (он терпеть не мог два марша - шопеновский похоронный и мендельсоновский свадебный; этими двумя маршами, "Танцем маленьких лебедей", "Маленькой серенадой" Моцарта и бетховеновской "Лунной сонатой" полностью исчерпывалось его знакомство с классической музыкой)

- История об этом умалчивает, - тон старика стал еще суше. - Известно только, что после этого неприятного инцидента и разрыва с Жорж Санд у Шопена вновь открылся процесс в легких, и вскоре он скончался.

Молодой человек сделал скорбную мину и перевел взгляд на часы, стоявшие рядом Линии их серебряного корпуса были плавными, походили отчасти на застывшие волны, но для полного сходства с волнами были слишком холодны и геометричны. Корпус украшало несколько эмалевых медальонов, на которых были изображены прекрасные, хотя и несколько слащавые мужчины и женщины в крылатых шлемах и со шкурами животных на плечах.