Лавка древностей. Том 2 - [4]

— Выпьемъ за здоровье нашего пріятеля, какъ бишь его? молвилъ Дикъ, поднимая стаканъ со свѣжимъ пѣнистымъ пивомъ, — да тотъ, что еще съ тобой разговаривалъ сегодня. Я его знаю, онъ хорошій человѣкъ… только большой оригиналъ… вѣдь, какъ нарочно, забылъ его имя.

Китъ выпилъ.

— Онъ живетъ въ моемъ домѣ, т. е., собстаенно говоря, этотъ домъ принадлежитъ фирмѣ, въ которой я состою главнымъ компаніономъ. У него трудно что нибудь вывѣдать, но мы все-таки его любимъ. Мы его любимъ, повторилъ Дикъ.

— Мнѣ, сударь, пора уходить, сказалъ Китъ, вставая.

— Ну, чего ты спѣшишь, Христофоръ? выпьемъ-ка лучше за здоровье твоей матери, уговаривалъ его Дикъ.

— Очень вамъ благодаренъ, сударь.

— Твоя мать чудо какая женщина, Христофоръ! «Кто первый спѣшилъ меня поднять, когда я падалъ, и цѣловалъ меня въ больное мѣсто, когда я плакалъ?»

— Конечно, моя мать…

— Она была прелестная женщина… Я знаю, этотъ господинъ очень щедрый. Мы заставимъ его раскошелиться для твоей матери. Онъ съ ней знакомъ, Христофоръ?

Китъ отрицательно покачалъ головой, лукаво взглянувъ на своего собесѣдника, поблагодарилъ его за угощеніе и улепетнулъ прежде, чѣмъ тотъ успѣлъ вымолвить слово.

— Гм! Странное дѣло! Все, что имѣетъ соприкосновеніе съ домомъ Брасса, окружено какой-то таинственностью. Попробую-ка и я быть осторожнѣе. До сихъ поръ всякій могъ вывѣдатъ у меня все, что хотѣлъ. Теперь баста. Никому ни гугу о своихъ дѣлахъ. Странно, очень странно, разсуждалъ про себя Дикъ.

Углубившись въ свои размышленія, — скорчивъ при этомъ необычайно умную физіономію, — онъ просилѣлъ еще нѣкоторое время за бутылкой пива, потомъ подозвалъ къ себѣ мальчишку-полового, все время наблюдавшаго за нимъ у двери, и, выливъ остатокъ пива, въ видѣ жертвоприношенія, на песокъ, велѣлъ ему снести пустую бутылку и стаканы въ контору и кланяться отъ него хозяину. Вмѣсто того, чтобы дать мальчику на водку, онъ далъ ему совѣтъ: вести скромную жизнь и воздерживаться отъ всякихъ возбудительныхъ напитковъ. Свой совѣтъ, — какъ онъ самъ очень умно замѣтилъ, — онъ считалъ гораздо цѣннѣе какого нибудь полпенса. А затѣмъ пожизненный гроссмейстеръ «Славныхъ Аполлонистовъ» заложилъ руки въ карманы и удалился изъ пивной, все еще раздумывая о чемъ-то.

II

Не смотря на то, что Киту пришлось до вечера прождать м-ра Абеля въ городѣ, онъ не зашелъ къ матери. Онъ не хотѣлъ предвосхитить тѣ радости, не хотѣлъ, такъ сказать, дробить тѣ удовольствія, которыя предстояли всей семьѣ на слѣдующій день. А день приближался знаменательный. Наступалъ срокъ его трехмѣсячной службѣ у новаго хозяина: завтра онъ получитъ четвертное жалованье, т. е. четвертую частъ шести фунтовъ стерлинговъ, назначенныхъ ему въ годъ — шутка ли, сколько денегъ, цѣлыхъ 30 шиллинговъ! — и завтра же хозяинъ отпускаетъ его на весь вечеръ домой. Боже мой! сколько удовольствія имъ предстоитъ въ этотъ вечеръ: они побываютъ въ театрѣ и зайдутъ въ ресторанъ, чтобы показать Яшѣ, какъ ѣдятъ устрицъ.

И вѣдь надо же, чтобы выбрался такой счастливый денекъ! Все благопріятствовало празднику. Хозяинъ и хозяйка заранѣе предупредили Кита, что не станутъ высчитывать изъ его жалованья тѣ деньги, которыя онъ получилъ на обмундировку, а вручатъ ему все сполна; а тутъ еще, какъ нарочно, Богъ послалъ этого милаго барина, который подарилъ ему 5 шилл. — такое счастье другому и во снѣ не приснится! Въ довершеніе же всего, и Барбара завтра получитъ свое четвертное жалованье и отпускъ на весь вечеръ, и они вмѣстѣ съ ея матерью отправятся къ его матери, и такимъ образомъ между обѣими семьями завяжется знакомство.

Китъ спозаранку поднялся съ постели, чтобы посмотрѣть на небо, нѣтъ ли тучекъ; Барбара тоже не утерпѣла бы ранехонько выглянуть въ окошечко, если бы ей не пришлось чутъ не всю ночь напролетъ провозиться съ разглаживаніемъ и прилаживаніемъ разныхъ кусочковъ, оборочекъ и обшивочекъ, изъ которыхъ должно было выйти великолѣпное платье для предстоявшаго праздника. Какъ бы то ни было, оба они встали раньше, чѣмъ обыкновенно, ничего не ѣли за завтракомъ и обѣдомъ и вообще были очень возбуждены. Явилась мать Барбары, объявляя, что погода восхитительная, что не мѣшало ей запастись огромнымъ зонтикомъ — безъ него и праэдникъ не въ праздникъ для такихъ особъ, и наконецъ настала торжественная минута, послышался звонокъ сверху, господа зовутъ получать жалованье.

И какъ все это вышло хорошо! Съ какимъ добродушіемъ старичокъ-баринъ обратился къ Киту:

«Христофоръ, вотъ твое жалованье: ты вполнѣ его заслужилъ», а старушка-барыня — къ Барбарѣ: «А вотъ и твое, Барбара; я очень довольна тобой!»

Послѣ этого Китъ расписался въ полученіи на своемъ листкѣ, а Барбара — на своемъ, и рука у нея при этомъ порядкомъ дрожала. Потомъ старушка угостила мать Барбары виномъ. Ta, поднявъ стаканъ, сказала:

— За ваше здоровье, сударыня, и за ваше, сударь такихъ добрыхъ господъ дай Богъ всякому; и за твое здоровье, милая дочка, и за ваше, г-нъ Христофоръ.

И долго-долго тянула она вино, какъ будто въ рукахъ у нея былъ не стаканъ, а большой кубокъ. И такая она была нарядная, въ перчаткахъ, — точно барыня. Вдоволь они посмѣялись потомъ, вспоминая обо всемъ во время путешествія на имперіалѣ, и не разъ отъ души пожалѣли тѣхъ, для кого этотъ день не былъ праздникомъ, какъ для нихъ.