Лава - [21]

— Что это?

— По всей видимости, город. — Я сверился с картой на дисплее. — Да, здесь должен быть город. Невеселое название — Аполлион!

— Действительно, — согласилась Юли, и как-то странно посмотрела на меня.

Я понял, что мои слова прозвучали подтверждением ее мыслей о смерти. Чтобы самому не думать об этом, стал всматриваться в приближающийся горизонт.

Спустя полчаса весь город был, как на ладони. Приземистые, прямоугольные дома с плоскими крышами и стенами из белого песчаника образовывали узкие улочки, переплетавшиеся ходами лабиринта. К восточной окраине города почти вплотную примыкали густые леса, изгибавшиеся крутой дугой и уходившие на юг, к отдаленным горным хребтам, горевшим на закатном солнце недобрым алым огнем. Где-то за ними, если верить карте, должна была располагаться южная столица Гивеи.

Странно, но город, к которому мы приближались, с высоты нашего полета казался каким-то безжизненным. Как ни всматривался я, нигде на еще освещенных солнцем улицах не видел ни людей, ни повозок, ни каких-нибудь других признаков жизни. Мертвый город… Я слышал, что здесь, в южных провинциях, такие встречаются нередко. Люди уходили с обжитых мест в поисках лучшей жизни и уже не возвращались больше назад. Вот и стояли эти мертвые селения, продуваемые ветрами, внушая скорбь и страх…

Я вдруг поймал себя на мысли, что невольно снова вернулся к теме обреченности и смерти. Что это со мной? В это время Юли настойчиво затрясла мою руку. Я недоуменно посмотрел на нее, и удивился еще больше, увидев ее испуганные глаза.

— Что? Что случилось?!

— Смотри! — Она указала рукой куда-то в сторону приборной панели.

Взглянув в указанном направлении, я почувствовал, как колючий холодок пробежал у меня по спине. Там оранжевый светящийся квадратик высотомера, словно, испуганный кем-то, быстро прыгал вниз по шкале. Что за ерунда? Мы падаем!

Едва указатель достиг критической трехсотметровой отметки, как вспыхнула, и замигала красная лампочка в сопровождении отрывистого сигнала тревоги. Юли смотрела на меня широко раскрытыми испуганными глазами, прося помощи. Но если бы я знал, что с нами происходит! Лихорадочно перебирая тумблеры на приборном щитке, я почувствовал, как холодный пот струиться у меня по лбу. Оранжевый квадратик миновал критическую отметку и неуклонно полз вниз.

— Пристегни ремни! — прохрипел я и, видя, что в растерянности и оцепенении Юли не может пошевелить рукой, сам защелкнул замки на ее кресле.

Едва я успел откинуться на спинку сидения и вжать голову в плечи, как стремительный вихрь подхватил меня, бросил куда-то вверх и в ту же секунду я увидел темнеющее вечернее небо у себя над головой, затем изогнутую дугой линию горизонта, словно залитую кровью. В следующую секунду я почувствовал резкий толчок, — это раскрылся парашют. Огляделся по сторонам, насколько это позволяло посадочное кресло. Юли катапультировалась чуть раньше, и сейчас купол ее парашюта был прямо у меня под ногами. А где же гравиплан? Я поискал его глазами, но не увидел. Лишь мгновение спустя, по звуку оглушительного взрыва и ослепительной зарнице за спиной понял, что гравиплана больше нет.

Теперь все мое внимание было сосредоточено на Юли. С замиранием сердца я следил за тем, как ее парашют приближается к земле. Вот, наконец, мягкий толчок, облачко пыли, подхваченное ветром, и громадный белоснежный купол стал медленно опадать, ложась на сухую землю. Я приземлился метрах в пятидесяти от нее. Непослушными от нетерпения пальцами отстегнул ремни и со всех ног бросился к ней.

Юли все еще сидела в кресле, потрясенная случившимся. Я помог ей разомкнуть замки, заглянул в ее глаза.

— С тобой все в порядке?

Она посмотрела на меня бессмысленным взором, и вдруг разразилась громкими рыданиями, давая разрядку накопившемуся напряжению.

— Ну-ну!.. Не надо!.. Все хорошо, — пытался успокоить ее я, крепче прижимая к своей груди и нежно гладя по волосам. — Слышишь? Все хорошо!

— Что… что это было, Максим? — все еще захлебываясь рыданиями, спросила она.

Хотел бы я знать! Но, чтобы не волновать ее еще больше, спокойно, как будто речь шла о пустяке, ответил:

— Видимо, какие-то неполадки в управлении. Здесь такое часто встречается. Успокойся! Все уже позади.

Она подняла ко мне лицо, посмотрела покрасневшими от слез глазами. Спросила, всхлипывая:

— Как же нам теперь быть?

— Ничего, как-нибудь доберемся.

Я осмотрелся. Темнело. Ночь наступала стремительно и неуклонно. Нужно было что-то предпринимать. Заброшенный город казался вполне подходящим местом для ночлега, но какое-то, до конца не осознанное предчувствие, предостерегало меня входить в него. В конце концов, пересилив себя, я поднялся на ноги. Положение наше было не из лучших: ни рации, ни пищи, ни воды. При мне остался только пистолет с запасной обоймой, да несколько сигнальных ракет. Окажись мы в подобной ситуации на Земле, помощи долго не пришлось бы ждать, — по аварийному сигналу личного датчика нас вскоре нашли бы через спутник, и эвакуировали на ближайшую спасательную станцию. Здесь же, на разоренной войной планете, такое было невозможно. До нас никому не было дела, и полагаться приходилось только на себя. Ожидать, что кто-то вдруг появится помочь нам в этом безлюдном пустынном районе, значило тешить себя несбыточными надеждами.