Латышские стрелки в борьбе за советскую власть - [30]

От латышей я направился в комнату президиума, но там никого не было. Подошел к телефону: центральная ответила, что сделано распоряжение никого не соединять. Мне еще яснее стало, что затевает Муравьев. Я опять пошел вниз в латышскую часть. Там шли горячие споры между латышами и адьютантом Муравьева. Ко мне подбежал красноармеец московского отряда тов. Медведь, который впоследствии оказал колоссальную услугу нашей фракции при аресте Муравьева, и, волнуясь, начал спрашивать, почему Муравьев арестовывает большевиков и правда ли это. Я ответил, что это правда. Он, размахивая кулаками, стал требовать объяснений у Чудошвили об арестах на Гончаровке.

– Как? Кто арестует? Кто говорит? – якобы удивился тот.

Ему указали на меня.

– Я вас арестую, вы лжете и агитируете, вам нельзя быть в частях.

Я заявил, что у меня, конечно, больше, чем у него, прав находиться в части. Латыши меня окружили. Он, не ожидая такой картины, постарался поскорее выйти.

Ко мне подошел тов. Медведь и просил разрешить ему убить Муравьева, бомбой в автомобиле. Я посоветовал ни в коем случае не делать этого, ибо такое убийство может быть истолковано совершенно превратно и муравьевские вооруженные части, а также броневики, окружившие Совет, сметут всех нас с лица земли. Самая выгодная позиция для нас пока – это внешний нейтралитет, но все должны немедленно направиться в разные части для агитации, а также попросил, если меня арестуют, то чтобы они вынесли резолюцию протеста с тем расчетом, что этой резолюцией можно будет повлиять на отряды, идущие за Муравьевым.

Принимая во внимание, что фракция наша может оказаться вся арестованной, я послал одного товарища из московского отряда передать председателю Совдепа тов. Гимову, чтобы он скрылся и принял какие-либо активные шаги с внешней стороны.

Часа полтора (между девятью и одиннадцатью) что-либо активного предпринять не пришлось, лишь всех красноармейцев коммунистического отряда разослали по частям для агитации.

В 12 часов ночи пришло несколько членов Исполкома, и ими было решено созвать заседание Исполкома. Немедленно были разосланы повестки к отсутствовавшим членам Исполнительного комитета Совета, чтобы они собрались как можно скорее на заседание.

Вскоре явились члены Исполкома товарищи Фрейман, Швер и Иванов (комиссар труда) от нашей фракции. Фракция «левых» эсеров собралась целиком и отправилась в Троицкую гостиницу на совещание с Муравьевым, который выдавал себя за «левого» эсера. Муравьев поехал со своим адъютантом на заседание фракции «левых» эсеров.

Встретив Швера, редактора «Известий» губисполкома, я пошел к нему в редакцию, чтобы обсудить, как нам в данных условиях ориентироваться. Ясно было, что мы стоим перед фактом измены, прикрытой «левыми» фразами.

Я попросил пригласить двух наборщиков-коммунистов. Тов. Швер быстро их нашел. Мы им поручили приготовить шрифт и бумагу для воззвания. Я сел писать воззвание. В это время коммунистами-красноармейцами велась усиленная агитация. Вскоре пришел в редакцию Шеленшкевич, который был сначала арестован Муравьевым на пристани, а затем явились тт. Иванов и Фрейман, и мы открыли в редакции совещание. Встал вопрос, как держаться нашей фракции.

В дверь комнаты редакции постучал тов. Медведь и заявил, что пришла делегация от Курского бронированного отряда и хочет с нами поговорить. Я их попросил войти. Делегация состояла из политического комиссара отряда тов. Иванова и одного шофера (фамилию не помню). Они заявили, что им кажется, что Муравьев затевает что-то неладное против Совета. Мы объяснили, что Муравьев перешел на сторону чехословаков. «В таком случае, – заявила делегация, – ни один броневик не выпустит ни одного снаряда по Совету» (а броневиков было 6).

Я их от имени нашей фракции и партийного комитета поблагодарил и вместе с тем попросил, чтобы они вошли в соглашение с другими отрядами и пулеметной ротой, которая окружала Совет, Гончаровскую улицу и ряд учреждений, захваченных Муравьевым (почту, банки и др.), потому что им это сделать удобней, чем непосредственно нам – членам Совета.

Долго ждать не пришлось. Не успел я дописать воззвание, уличающее в контрреволюционности Муравьева, как явилась делегация от пулеметной команды, которая тоже быстро перешла на нашу сторону. Мы повеселели: перед нами уже были силы, которые постоят за себя. Посовещавшись, мы решили немедленно же, как только придет Муравьев на заседание Исполкома, арестовать его.

А фракция «левых» эсеров в это время тоже совещалась. Нам донесли, что она присоединяется к предложению Муравьева образовать Поволжскую республику во главе с Муравьевым.

Приступили к организации ареста. Члены фракции большевиков предложили мне руководить этой операцией. Прежде всего встал вопрос, как организовать надежную вооруженную силу, хотя бы человек в пятьдесят, которые могли бы в случае необходимости пожертвовать собой. Ясно, что, кроме латышей, другой вооруженной силы не найти. Но вместе с тем я заявил, что необходимы люди и из других отрядов, чтобы даже в случае неудачи не одни латыши, но и другие части оказались вовлеченными в борьбу на нашей стороне. Решили выделить по десять человек из бронированного отряда и из московского, хотя последний оказался настолько революционным, что не было ни одного красноармейца, который не принял бы участия или в агитации или в охране Совета.