Латышские стрелки. Мировая революция как война за справедливость - [12]
В 1847–1849 Ю.Ф. Самарин прослужил в Риге и глубоко познакомился с особенностями здешней администрации и с бытом крестьян, со страданиями новообращенных в православие. По возвращении в Петербург Самарин представил рукопись своего сочинения «Письма об Остзейском крае» министру внутренних дел как своему начальнику. Однако письма эти получили огласку и возбудили негодование немецко-остзейской партии, а также тогдашнего остзейского генерал-губернатора князя Суворова. «Остзейская партия» добилась того, что от генерал-губернатора Суворова истребовали объяснения. Признав их неудовлетворительными, добились того, что Самарин был по высочайшему повелению посажен в Петропавловскую крепость.
17 февраля 1849 года И.С. Аксаков сообщал родным: «Письма до сих пор возбуждают сильную злобу немцев, везде прославляющих Самарина или шпионом правительства, или опасным, вредным либералом…» 6 марта он писал: «Дела идут плохо: немцы торжествуют и Самарин сидит…» Однако добавил: «Уже в том польза, что эти письма будут прочтены тем, кому их прежде всех следует знать». Как впоследствии писал Б.Э. Нольде, лучший биограф Самарина: «Никто никогда до того не говорил в России таким языком об остзейских делах и русской государственной миссии в прибалтийском крае»>16.
После двенадцатидневного заключения, 17-го марта 1849 года, в 9 часов вечера, явился к Самарину в крепость фельдъегерь и повез его в Зимний дворец. Император Николай I сделал ему строгое внушение за разглашение того, что считалось по тогдашним понятиям канцелярскою тайною, и за возбуждение вражды немцев против русских, но обошелся с ним милостиво. По мнению Николая I, книга Ю. Самарина подрывала доверие к правительству, обвиняя его в том, что оно национальные интересы русского народа приносит в жертву немцам. Русский царь защитил немцев, сказав следующее:
«Вы укоряете целые сословия, которые служили верно; начиная с Палена, я мог бы высчитать до 150 генералов. Вы хотите принуждением, силою сделать из немцев русских, с мечом в руках, как Магомет, но мы этого не должны именно потому, что мы христиане. Вы писали под влиянием страсти… Вы пишете, если мы не будем господами у них и т. д., т. е. если немцы не сделаются русскими, русские сделаются немцами; это писано в каком-то бреду; русские не могут сделаться немцами; но мы должны любовью и кротостью привлечь к себе немцев».
Царь закончил свою речь словами:
«Теперь это дело конченное. Помиримся и обнимемся. Вот ваша книга, вы видите, что она у меня и остается здесь».
Холод казематов Петропавловской крепости остудил пыл молодого правдоискателя, и к остзейским делам Самарин вернулся только через двадцать лет.
«Письма» же Ю. Самарина имели некоторые последствия: Законом 1850 года Николай I обязал всех служащих в остзейских провинциях знать русский язык. Однако реализация этого закона отложилась на долгие годы.
В своих «Письмах» Ю.Ф. Самарин первым обратил внимание на то, что рыцарство и магистрат городов, как подданные России, более не правомочны вступать в договорные отношения с царем – носителем государственного суверенитета. Следовательно, договоры 1710 года надо рассматривать теперь как обыкновенные жалованные грамоты, юридическая сила которых зависит от волеизъявления монарха. Все привилегии имели законную силу лишь до тех пор, пока они признавались русскими царями.
Такая постановка вопроса вызвала напряженную борьбу за и против остзейских привилегий. Остзейские политические деятели, историки и правоведы, отстаивая договорный характер капитуляций 1710 года с последующим подтверждением их Петром I, делали вывод, что русское правительство неправомочно их расторгнуть односторонним актом без согласия магистратов Риги и Ревеля и не может осуществить реформы, затрагивающие остзейские привилегии. До появления книги Ю.Ф. Самарина «Окраины России» привилегии лифляндского дворянства считались закрепленными двухсторонними договорами 1710 года после шведской капитуляции.
Рижский замок – место работы Ю.Ф. Самарина.
Обелиск в центре площади – в знак победы над Наполеоном
В «Письмах» Самарин указывал, что задача заключается в поднятии и укреплении тех общественных элементов, которые дружественно расположены к основному населению государства, а такими элементами в Прибалтийском крае являются латыши и эсты, которые должны быть освобождены от немецкого влияния. Но «Письма» Самарина, как известно, распространения не получили, и только через 20 лет, с появлением первого выпуска «Окраин России» Самарина (1868, Берлин), остзейский вопрос стал наиболее обсуждаемым вопросом в российской прессе. И не только – остзейских немцев активно поддерживала пресса Германии.
Ю.Ф. Самарин умер 19 марта 1876 года в Берлине, где печатали шестой выпуск «Окраин России». Нелепая смерть – гангрена после незначительного пореза пальца. Похоронили Самарина на родине – в Москве, на кладбище Даниловского монастыря[4].
Злобу на Ю.Ф. Самарина остзейцы сохранили на долгие годы. В 1910 году в Риге учредили просветительское общество имени Ю.Ф. Самарина. Реакцией на это известие были потоки злости и грязи в немецких газетах:
