Ласточкин хвост - [21]

— Сказки — лишь наполовину ложь, — вымолвил он наконец. — Куда как страшнее, если их принимают за непреложную истину. Есть те, кто обожествляет Королей Былого, со слепым фанатизмом стремясь вернуть то, что утеряно.

Гёделе наморщила лоб, припоминая слова, сказанные при первой встрече, когда Рейнарт стремился прогнать с порога незваную гостью.

— Искушённые магией умы всегда тянутся к новым горизонтам. К чему-то новому и неподвластному, но оттого лишь более манящему, — Рейнарт по-прежнему не мигая смотрел в огонь. — Многие из них объединяются ради достижения целей. Кто-то практикует руны, кто-то прибегает к ритуалам, кто-то… пытается прорвать Вуаль.

В комнате на долгий миг повисла тишина, а затем он продолжил, ровно и сухо, как голос на старой грампластинке:

— Это что-то вроде… учений. Каждый открывает свою сторону магии и выбирает отличный от других путь. Но иногда за теми, кто оказывается успешнее, встраивается очередь из последователей. Среди студентов подобное пресекают на корню, но никто не диктует практикам, что им делать после выпуска.

— Это как ёлочные игрушки, — выдохнула Гёделе и тут же испугалась, что произнесла это вслух.

Оторвавшись наконец от созерцания пламени, он смерил её взглядом.

— Поясни.

— Ну, основы магии, состоящие из форм, — это новогодняя ёлка. Её покупает каждый. А потом наряжает, как может. У кого-то стеклянные игрушки, у кого-то гирлянды из картона, а у самых богатых — огоньки.

Метод аналогии, который Рейнарт так любил при объяснении сложных вещей. Ей хватило и пары месяцев, чтобы невольно его перенять, начав мыслить в схожем ключе. И, судя по одобрительному кивку, очередное сравнение вышло сносным.

— А теперь представь, что кто-то несёт ель обратно в лес, чтобы отыскать пень и оживить дерево.

— Это плохо?

— Это глупо и противоестественно.

Рейнарт поднялся с пола, отряхнув брюки.

— Так что до завтра ты читаешь сказки и читаешь вдумчиво, — с нажимом повторил он. — Чтобы наш разговор из монолога превратился в конструктивную дискуссию. А сейчас… подожди минуту.

— Откуда вообще все эти книги? — крикнула она вдогонку, когда тот скрылся за дверью.

— Достались в наследство от деда.

Наставник вернулся, неся в руках глубокую чашку с водой, больше напоминавшую таз, и стараясь не расплескать её на ходу.

— Он что, был собирателем легенд?

— Физиком-теоретиком, на самом деле, — видя её недоумение, он довольно кивнул. — На протяжении долгих лет занимался проблемами механики: всей этой ерундой с сохранением энергии и однородностью времени, но потом… Потом появилась она.

— Он тоже был волшебником? — девочка заёрзала в кресле, почувствовав, что нащупала важную ниточку. О своей родне Рейнарт прежде не упоминал ни разу.

— Он был исследователем. А изучать других гораздо легче, чем себя, — что-то в его лице неуловимо изменилось, и нить оборвалась, не успев натянуться.

Гёделе разочарованно потянула носом. Единственное, что она знала о ван Адденсах на сегодняшний день, это то, что вот уже несколько поколений семья владела домом номер восемь в переулке Ваасрихт. О том, что у Рейнарта не было ни братьев, ни сестёр, она лишь догадывалась. Он не любил распространяться о прошлом, обходясь лишь общими словами, да и то, когда этого требовала тема занятия.

— Ударь, — почти приказал он, вернувшись к тазу с водой, который стоял теперь на низком столике перед Гёделе.

— Зачем?

Вопрос вылетел сам собой, прежде чем девочка прикусила язык. Ей следовало помнить, что глупых заданий не бывает. Бывают глупые вопросы.

— Просто ударь ладонью по воде. Это так сложно?

Насупившись, Гёда закатала рукава. Как бить? Ладонью или ребром? Сильно или чуть-чуть? Почему она вообще об этом думает? Это ведь такая мелочь, зачем усложнять? Проклятье!

Рейнарт смотрел выжидающе. Разозлившись на саму себя, она поспешно шлёпнула выгнутой ладошкой по зеркальной глади. Брызги разлетелись в стороны, и Гёделе отпрянула.

— Фу, ледяная же!

— Смотри на рябь, — тут же скомандовал Рейнарт, оставшись равнодушным к её жалобе, — и говори всё, что видишь.

— Воду, — буркнула она, вытирая щёку, — которая плеснула через край.

— А что теперь?

Прошло несколько мгновений, прежде чем Гёделе смогла с уверенностью произнести:

— Теперь всё стало по-прежнему. Поверхность воды разгладилась. Это снова какая-то хитрая аналогия?

— Это Вуаль, — Рейнарт кивнул, придвинувшись чуть ближе, — та тонкая грань, что отделяет воду от воздуха, которым наполнена эта комната. От всего мира.

— И я только что разорвала Вуаль?

— На краткий миг — да. Иногда магическое воздействие оказывается настолько сильным, что направленный поток шрафта просто вспарывает завесу, как твоя ладонь. И тогда брызги, принадлежащие чужому миру, проникают в нашу реальность.

Гёда знала, о каких «брызгах» шла речь. Гайсты. Злобные духи, приходящие с изнанки, которыми родители пугали непослушных детей. «Чума магического века» — так их называли в громких газетных заголовках, но правда заключалась в том, что неодарённые не знали и малой доли того, что следовало знать. Слухи, сплетни, суеверия — саму магию люди давно подчинили строгим законам и нормам, а вот её извечных спутников всё ещё боялись, ведь в отличие от древних существ из сказок Рейнарта они были настоящими.