Ласточка с дождем на крыльях - [28]

Идея мощной противоворовской обороны принадлежала жене. Лена очень боялась за свои наряды. Кроме модных нарядов, цена которых на черном рынке резко колебалась от нуля до фантастических цифр, в доме Красиных ничего особого не было. Система обороны всегда раздражала Ярослава Петровича, но поделать он ничего не мог: жена была глубоко убеждена, что ее наряды очень интересуют воров.

Ярослав Петрович вскрыл первую дверь и потянулся к потайной кнопке, чтобы отключить ревун, но тут за второй дверью послышалось движение, щелкнули замки, опали цепи, дверь распахнулась и на пороге возникла упитанная девица в облегающих джинсах и прозрачной блузке. Черные кудри ее были растрепаны. Розовые, пухлые, почти детские губы держали сигарету. Длинные синие ресницы хлопали, как крылья экзотической бабочки.

Увидев девицу, Красин остолбенел. Зато юная красавица не удивилась.

– Принес? – спросила она.

– Чего? – пробормотал Ярослав Петрович.

– А-а-а… Это не ты…

От девицы пахло спиртным. Из квартиры неслись голоса и резкие, мечущиеся, словно голодные звери в клетке, звуки музыки.

– Ты, наверно… – Девица не договаривала. – Ты предок Владика?

– Я предок Владика. А вы…

– Очень приятно… Шура…

– Мне тоже приятно. Яр.

– Как?

– Яр.

– Гм… Оригинально. Проходите.

– Большое спасибо.

Красин с портфелем, набитым чертежами, виноградом и коньяком – всё заботы неутомимого Гордеева, пересек прихожую и вошел к себе в кабинет. В кабинете царил хаос. По столу, дивану, стульям были разбросаны книги, альбомы с репродукциями картин – в основном с обнаженными женщинами, – валялись пустые бутылки из-под чешского пива, виски, громоздились грязные тарелки, рюмки, фужеры, вилки… Форточка была закрыта. Под потолком висел голубой пласт сигаретного дыма.

Ярослав Петрович пошел в комнату сына. На полу в живописных позах расположилась компания человек в десять парней и девиц. Они одновременно курили, говорили, пили и слушали музыку. В центре сидели обнявшись сын Владик и девица Шура. На головах Владика и девицы красовались изготовленные из газеты короны.

– Что происходит? – спросил Ярослав Петрович.

Владик поднялся, с трудом найдя место для своих сорокапятиразмерных ступней. Подбородок его задел свисавший розовый абажур (стиль «Ретро»), прожженный в нескольких местах сигаретой.

– А, это ты, Яр. С возвращением. Что происходит? Свадьба.

– Какая еще свадьба?

– Моя.. Вот с этой девушкой… Шурой. – Сын положил руку на макушку девицы, в центр бумажной короны.

– Прошу любить и жаловаться на нее матери. Хотя и неправильно. Она очень хорошая. Свойская в доску. Я давно искал такую.

– Мы уже знакомы, – сказала Шура и пыхнула дымом.

– Ты это серьезно? – спросил Красин сына.

– Яр? – обиделся Владик. – Разве шутят такими вещами? По твоему лицу я вижу, что ты не веришь. Вот… Штамп загса… Все как положено. – Владик вы тащил из джинсов мятый паспорт. – И у Шурика-Мурика тоже есть штамп. Шурик, покажи.

Шурик-Мурик привстала и с трудом извлекла из заднего кармана джинсов новенький документ.

– Выйдем, – сказал Красин-старший.

– Выйдем, – ответил Красин-младший.

Волейболист перешагнул через три тела и оказался в прихожей. Отец закрыл дверь.

– Что означает вся эта комедия? Где мать? Что делают здесь эти люди? Почему в моем кабинете бардак? Вытащи сигарету, когда с тобой разговаривает отец!

Владик послушно вынул сигарету, подумал, куда бы ее бросить, его соблазняла большая ваза с декоративными подсолнухами, но сын, вздохнув, потушил окурок о подошву ботаса «Adidas» и сунул его в карман.

– Старик, не понимаю, чего ты кипятишься? Ты всегда чему меня учил? Упорядоченному образу жизни. Вот я его и упорядочил. Теперь у меня есть законная жена. А ты опять недоволен. Кстати, мать благословила. Она уехала искать свадебный подарок. А ты что мне подаришь? Впрочем, мне ничего не надо. Дай лучше бабками. Между прочим, я сейчас в сильном цейтноте. Пара кусков тебя не сильно обременит?

Ярослав Петрович снизу вверх смотрел на своего отпрыска. Лицо сына было точной копией его лица. Только на двадцать лет моложе. Розовый, с рыжеватым пушком добрый подбородок, широкий лоб, синие глаза смотрят радостно-удивленно. Владик всегда смотрел на жизнь радостно-удивленно.

– Я ухожу на час, – сказал Красин, стараясь говорить медленнее и весомее. – Чтобы к моему при ходу вся эта честная компания вытряхнулась, квартира была убрана, а ты принял душ, помыл голову шампунем, надел белую рубашку и ждал нас с матерью. Будем разбираться в твоей бумажной свадьбе.

Удивленные глаза сына стали почти испуганными.

– Старик! Что значит весь этот бред? Изгнание моих коллег, одной из лучших волейбольных команд города… Шампунь, белая рубашка… Разбор моей свадьбы. Разве свадьба – это военная операция? Только военные операции нуждаются в разборе. Ну ты даешь, Яр… Не ожидал… Всегда считал тебя умным человеком. Тебя в командировке, видно, здорово принимали.

Красин посмотрел на часы.

– Сейчас восемнадцать тридцать. Ровно в девятнадцать тридцать я буду здесь. Попробуй не сделай.

Ярослав Петрович вышел из квартиры. На улице, несмотря на вечер, было жарко. С лип на бульваре капал сок, оставляя на асфальте и на скамейках точечки, похожие на следы мух. Бабушки катили коляски; на скамейках сидели парочки; появились первые, еще уверенные в себе, разговорчивые пьяные. Один из них, молодой человек с потрепанным лицом и толстым портфелем, опустился рядом.