Ласковый убийца - [40]

Костюмы Сергей Иванович и впрямь носил дорогие.

Водитель послушно кивал и молча — он почти все делал молча — шел за букетом.

К пяти часам роскошный "Мерседес" неспешно подкатывал к огромному зданию со стенами серого цвета и лениво застывал невдалеке от главного входа, греясь на солнышке и поблескивая солнечными вспышками, отражавшимися в огромных хрустальных фарах.

Наконец выходила Надя. Тогда Кольцов говорил шоферу:

— Посигналь.

Надя, привлеченная звуком клаксона, начинала озираться по сторонам, отыскивая знакомую машину: свободных мест на стоянке перед телестудией никогда не было, поэтому водителю приходилось ставить машину где получится.

Увидев кольцовский "Мерседес", Надя застывала на месте — пропускала знакомых, прощалась с ними до завтра и ждала, когда же они все наконец уйдут.

Убедившись, что никто за ней не наблюдает, Надя быстро ныряла в

глубь кожаного чрева, на заднее сиденье, и оказывалась в нежных объятиях подушек кремового цвета, а потом и в объятиях — почти таких же нежных — самого Кольцова.

Они несколько раз быстро целовались, и Надя прятала головку у него на груди; правой рукой он обнимал ее худенькие плечи, а левой — брал букет и осторожно, чтобы не закапать брюки, проносил его над собой и клал Наде на колени: "Это — тебе", — со значением говорил он, заодно разглядывая, что Серега купил на этот раз.

"Спасибо", — почти шепотом отвечала Надя и съеживалась у него под рукой, становилась совсем маленькой, хрупкой и беззащитной: при желании он мог положить ее во внутренний потайной карман своего пиджака.

Далее все шло своим чередом, как по накатанной колее: сначала ресторан, потом — домой: коньяк, фрукты, мороженое, и затем — постель.

Кольцов знал четыре позы и каждый раз использовал все, но в разной последовательности. Себя он считал тонким знатоком секса и думал, что неотразим.

Надя все так же покорно прятала голову у него на груди и собственной инициативы никогда не проявляла, зато исправно всхлипывала, вскрикивала и постанывала, что сильно укрепляло Кольцова в мысли, что он — "мужик шикарный", "настоящий мужчина", "вымирающий вид", "покоритель женских сердец" и так далее: в такие моменты он придумывал себе множество хвалебных эпитетов.

Так продолжалось уже два месяца — время, вполне достаточное для того, чтобы одному из любовников стало скучно.

* * *

А первому стало скучно Кольцову, что естественно — так устроены все мужчины: если им долго не дают желаемого — они недовольны, дают быстро — снова недовольны, если девушка неопытна — им неинтересно, если чересчур опытна — непременно шлюха, — одним словом, тоска по идеалу приводит мужчин в состояние вечного движения. Хорошо это или плохо?

Кто может ответить однозначно? Женщинам это, конечно же, не нравится, но их реакция вполне предсказуема — различия между полами очевидны даже при беглом внешнем осмотре. С другой стороны, именно так обновляется генофонд.

В этом вечном мужском поиске есть нечто изначально трагическое: ведь идеал расплывчат настолько, что становится абсолютно неразличимым; поиск ведется практически вслепую, наудачу, наугад; "я не знаю, что именно я ищу, но непременно узнаю, как только увижу"; поиск ради поиска — так поддерживается постоянное движение; "каждая последующая хуже предыдущей" — закономерный финал.

* * *

Не доезжая до Останкино, Кольцов понял, что не хочет сегодня видеть Надю.

— Разворачивайся! — сказал он водителю. — Едем домой. Что-то я немного устал…

Сергей молча кивнул и включил левый поворотник.

* * *

Довольно быстро — несмотря на час пик и повсеместные пробки — они подъехали к дому Кольцова. Он тяжело вздохнул, повертел в руках ненужный букет и кинул его на переднее сиденье, к водителю:

— На, подаришь кому-нибудь.

Обычно председателя фонда "Милосердие и справедливость" везде сопровождал телохранитель, но на время амурных свиданий Кольцов его отпускал. Поэтому он сказал шоферу:

— Поезжай, я потом тебе на пейджер скину, во сколько завтра надо быть здесь, — хлопнул дверцей и пошел по направлению к подъезду.

— Козел, — сквозь зубы процедил водитель и мягко тронулся с места.

* * *

Кольцов смело входил в темные подъезды — один, без охраны. Да и кого ему было бояться? Прикрытый с одной стороны «чеченцами», а с другой — опричниками майора Прокопенко, он особо не заботился о собственной безопасности. К тому же не было никакого смысла на него давить — Кольцов являлся лицом чисто номинальным и ничего не решал.

* * *

Он со злорадством вспомнил, как на них однажды пытались «наехать». Офис фонда «Милосердие и справедливость» только-только открылся. Штат был совсем небольшой: Кольцов — руководитель, его секретарша, два профессиональных бездельника, которые были оформлены почему-то как «менеджеры» и уборщица.

Еще было несколько человек из "чеченской" бригады, которые числились сотрудниками, но появляться на работе каждый день им не было никакого смысла.

Офис располагался в маленьком особнячке в одном из тихих переулочков в районе Бронных улиц — где-то между Малой и Большой.

Примерно через неделю после открытия офис навестили несколько ребят характерной внешности — неброской и запоминающейся одновременно. Старший с ухмылочкой прошел в кабинет Кольцова и сел напротив него. Лица его Кольцов не запомнил, помнил только, что у него очень дурно пахло изо рта. Настолько дурно, что Кольцов был вынужден закурить, лишь бы перебить чем-нибудь этот противный запах.