Ласковые имена - [124]

– Да, вы оба никудышные собеседники, – зло сказала Аврора. Ее грудь вздымалась, она и сама не могла припомнить, отчего в ней возникли такая злоба и смешение чувств.

– Очевидно, вы способны говорить только обо мне. Вы совершенно не заинтересованы в том, чтобы поговорить со мной. При виде вас двоих мне хочется, чтобы мне было не сорок девять лет, а девяносто. Судя по тем удовольствиям, которые я получаю, мне и в девяносто лет было бы не хуже. Если бы наше время было не таким испорченным, я и сама бы еще рожала, если бы оно было более здоровым, я бы нашла себе более достойную компанию.

К счастью, как раз открылся лифт, и Аврора выскочила, окинув их надменным, довольно презрительным взглядом.

– Я знал, что она не в себе, – прошептал Генерал. Аврора быстро шла по длинному белому коридору, двое мужчин были забыты. Она чувствовала, что в любой момент может расплакаться злыми слезами, и ей хотелось избавиться от них обоих. Потом, не имея времени на то, чтобы успокоиться, или хотя бы понять, почему она так взвинчена, Аврора оказалась у двери палаты Эммы. Дверь была приоткрыта, и она увидела своего бледного небритого зятя, сидевшего у кровати. Не взглянув на двух субъектов, тащившихся за ней, она распахнула дверь и посмотрела на свою дочь. Эмма лежала на спине среди подушек, глаза ее были открыты необычно широко.

– Мальчик. Вот тебе и семейная традиция.

– Ах, я хотела бы сама посмотреть, – сказала Аврора. – Куда вы его положили?

– Он чудесный. Тебе перед ним не устоять.

– Хм-хм, а почему ты не надела голубой халат, который я тебе купила, насколько я помню, как раз для этого случая?

– Забыла положить. – Голос Эммы был усталым и надтреснутым.

Вспомнив, что с ней было двое мужчин, Аврора оглянулась. Они молча стояли в коридоре.

– Я привезла Вернона с Генералом, чтобы они разделили с тобой момент триумфа. По-моему, оба от робости не решаются войти.

– Привет, – сказал Генерал, когда ему и Вернону было позволено войти в палату. Вернон выдавил из себя приветствие, а Флэп угостил их сигарами.

– Слава Богу, есть с кем поделиться.

– Я вас оставлю завершать формальную часть приема, а сама пойду посмотреть на младенца, – сказала Аврора.

Она оставила их, рассеянно и молча глядевших друг на друга, и спустилась в детскую двумя этажами ниже. После некоторых препирательств сестра показала ей крошечного ребенка, который не желал открыть глазки, Авроре очень хотелось узнать, чьи глаза достались малышу, но она поняла, что с этим придется подождать.

Вернувшись в палату Эммы, она застала то же молчание.

– Томас, у тебя усталый вид, – сказала она. – Ты знаешь, пока ребенок в больнице, отцам разрешается отдохнуть, но потом отдых будет выпадать им редко. Если послушаешь моего совета, поезжай домой и ложись спать.

– В данном случае я его послушаюсь, – сказал Флэп. Он наклонился и поцеловал Эмму. – Я вернусь.

– Ну хорошо, джентльмены, я хотела бы поговорить со своей дочерью наедине, – заявила Аврора, обернувшись к своим поклонникам, чувствовавшим себя очень неловко. – Может быть, вы подождете меня в вестибюле? Уверена, у вас есть впечатления, которые можно сравнить, или что-то в этом роде.

– Почему ты такая ядовитая? – спросила Эмма, когда мужчины вышли.

Аврора вздохнула. Она ходила по комнате.

– Я что, правда, такая?

– Да, что-то вроде этого, – сказала Эмма. – Помнишь, когда я сказала тебе о беременности, с тобой случилась истерика?

– Хм, – Аврора села. – Да, наверное, мне надо бы разрыдаться, но ни один из этих мужчин не способен вызвать во мне подобных порывов.

Она заметила, что глаза ее дочери сияют.

– Хотела бы я услышать, что сказала бы об этом ребенке твоя бабушка, – продолжала Аврора. – Если первым у тебя родился мальчик, то последней, наверняка, будет девочка. Мне кажется, будь она здесь, она сделала бы такой вывод.

Она заметила, что Эмма совершенно без сил. К ее усталости примешивались и какой-то восторг, и торжество, но, тем не менее, это была глубокая усталость. Необычный блеск в глазах лишь высвечивал эту измотанность. Аврора почувствовала, что ей надлежит перестать капризничать, если так можно было охарактеризовать ее поведение, и поступать так, как, она полагала, должно матери, а пожалуй, и бабушке.

– Я была очень плохой, Эмма. Я вижу, ты все сделала правильно, если не считать, что забыла мой халат, и мне не из-за чего цепляться.

– Я просто хочу знать, почему ты ядовитая, – повторила Эмма.

Аврора долго смотрела на нее в упор.

– Я подарю тебе Клее. Когда встанешь на ноги, приходи и забирай его.

– Хорошо. Надеюсь, ты не возражаешь против того, чтобы мы назвали его Томасом. Если бы родилась девочка, мы назвали бы ее Амелия.

– Это не имеет значения. – Она взяла легкую, почти безжизненную руку дочери.

– Ты должна снова набраться сил. Тебе еще придется согнуть не один рельс.

– У меня еще есть время.

– Хм. А Ренуар пусть еще побудет у меня, – сказала Аврора.

На лице Эммы радость уступила место легкому огорчению.

– Тебе не нравится быть бабушкой, не так ли? Ты не воспринимаешь это как естественный ход жизни или что-то подобное, правда?

– Да! – воскликнула Аврора так резко, что Эмма чуть подпрыгнула.