Лариса Мондрус - [22]

Увидев Мондрус на сцене, Рознер разволновался - такая артистка украсит любой оркестр! - и попросил Гарри Гриневича переговорить с ней: не перейдет она к нему? Личные отношения Мондрус и Шварца его совсем не интересовали. Не буду гадать, что превалировало, чего было больше: стремления заполучить новый талант или жажды пополнить свой донжуанский список еще одной жертвой? Возможно, и то и другое. Гриневич умерил его пыл:

- Она там плотно опекается Шварцем и никуда от него не уйдет.

Рознер не единственный, кто пытался переманить солистку РЭО в Москву. В Ригу наведался директор лундстремовского оркестра Цин. Среди администраторов Цин прославился тем, что сумел добиться перевода оркестра Лундстрема из Казани в Москву. Ведь когда музыканты-"беженцы" приехали из Харбина, им разрешили выступать в стране, но "не западнее Казани". Со временем Цин все же исхитрился прописать музыкантов в Москве и устроил всем кооперативные квартиры.

Приехав в Ригу, он взял в филармонии адрес Мондрус и заявился прямо домой.

- Лариса, хватит вам прозябать в Риге, переходите к Лундстрему.

- Так прямо сразу? Вы же меня не слышали?

- Зато наслышан. Рознер в восторге от вас. Но вы правильно сделали, что ему отказали - он просто бабник.

- Не знаю, что и сказать.

- На следующей неделе наш оркестр выступает в Киеве. Не могли бы вы подъехать туда, дорогу мы оплатим. Там Олег Леонидович и послушает вас.

Предложение открывало возможности уже всесоюзного масштаба. Шварц не на шутку перепугался: если Лариса уйдет, другую такую певицу ему не найти. Но вправе ли он тормозить карьеру талантливой девушке? Вправе ли, ничего не обещая, что-то требовать самому от нее? Она же не крепостная его, в конце концов.

Преодолев собственное тщеславие, Эгил сам повез Ларису на смотрины в Киев. Первым делом они побывали на концерте Лундстрема, чтобы воочию убедиться в славе его коллектива. Выступал популярный квартет "Аккорд". Оркестр, в первых рядах которого Эгил увидел Гараняна, играл слаженно, вполне профессионально, но "не звучал". Даже Лариса заметила: "У них какой-то советский привкус". Эгил согласился: оркестровки вроде современные, а стиль действительно советский.

В свободный день Олег Леонидович пригласил их на репетицию. Лариса спела несколько песен. Лундстрему понравилось, и он попросил ее выступить в нескольких концертах, чтобы лучше оценить, как она проходит на публике.

В конце турне Лундстем вынес вердикт:

- Вы нам подходите. Об остальном будем договариваться.

- Мне еще надо подумать,- уклончиво ответила Лариса, а Шварцу, когда они вышли на улицу, сказала: - Не хочу я с ними петь. Они совсем чужие для меня.

Эгил слабо возражал:

- Подумай, Ларочка. То, что ты сейчас отказываешься,- неправильно. Это же новая ступенька в твоей жизни.

Говоря так, он, быть может, подсознательно проверял, насколько сильно ее чувство к нему.

- Все равно не хочу. Ты останешься в Риге, а я уеду? Так не пойдет. Я не хочу расставаться.

Милая девочка, она жертвовала карьерой ради любви к нему! Эгил испытал громадное облегчение. Они еще не были женаты, встретились случайно и могли разойтись, как в море корабли.

Мондрус укрепляла свои позиции в Рижском эстрадном оркестре. Лето 1963 года прошло в гастролях по Союзу. Всюду ее сопровождал успех. В рецензии "Мелодии с берегов Даугавы" свердловская областная газета писала: "Главное достоинство РЭО в том, что оркестр, как говорится, "имеет свое лицо". Это чувствуется и в своеобразном, неизбитом репертуаре солистов и оркестра, и в хорошем исполнительском мастерстве артистов, и, что также немаловажно, в высокой культуре внешнего облика коллектива. Хорошее впечатление производят солисты оркестра Лариса Мондрус, Айно Балыня и Янис Крузитис. У каждого из них оригинальный репертуар, вполне соответствующий их вокальным возможностям".

Казенная по стилю, но тем не менее знаменательная рецензия - первая в творческой биографии Ларисы Мондрус.

В конце 63-го Шварц официально развелся со своей женой. Почти год он колебался, не решаясь сделать последнего шага, пребывал в тягостных интеллигентских раздумьях: ринуться навстречу неизвестности или оставить все как есть, то есть любить одну, а спать с другой? Но он же порядочный человек, значит, должен разрубить этот гордиев узел. Старый брак сковывал его и, помимо воровских интимных отношений, мешал как следует заняться Ларисой в плане дальнейшего ее творческого роста. Помощь пришла оттуда, откуда Шварц ее меньше всего ждал. Не знаю, сравнивал ли себя когда-нибудь Филипп Швейник с кардиналом Ришелье, но он страшно обожал запутанные ситуации, когда судьбы людей зависели исключительно от него. Правда, не всегда рассчитанные комбинации приводили к желаемому результату. Вот работала в филармонии талантливая пианистка Лида Рубене, которой Швейник гордился. Вдруг вздумалось ей выйти замуж за некоего еврея Крамера, тоже пианиста. Очень не понравилось это директору филармонии. Во-первых, Крамер узурпировал его собственность, а во-вторых, как музыкант он явно не дотягивал до уровня Рубене. И Швейник вбил себе в голову идею-фикс: развести их. Однако Крамер оказался совсем не из тех, кто позволяет садится себе на шею. Рубене и Крамер выстояли, выдержали все намеки и угрозы, но были вынуждены, как и Думиньш, уехать на Кавказ - там, очевидно, интриганство не вошло еще в моду.