Ларец Зла - [111]

Спасибо, милый Роберт! Ты спас мне жизнь, ибо бомба была самая что ни на есть настоящая. И все же я возвращаюсь к Адаму. Я могу помочь ему. Я люблю тебя. Ищи пункт 067. Отправляйся прямо сейчас!

Роберт взревел, как раненый зверь, схватил стул и швырнул его в стену.

Дура, дура!.. Неужели она не понимает, что, если вернется сейчас к Адаму, ей конец?!

Лондон,

сентябрь 1990 года

Стеклянный барабан замедлил свое вращение и начал переливаться разными цветами — от темно-синего и желтого до багряно-красного и матово-белого.

Зрители зачарованно пялились на это чудо.

— Я обрел камень, и я лишился его! — торжественно повторил Адам, вжившийся в образ Ньютона.

Он встал у самого стола, и лицо его снизу осветилось разноцветными бликами от стеклянного барабана. Зрелище было даже несколько жутковатое.

— Однажды зимой — это был январь 1678 года — я, как обычно, заперся в своей лаборатории. За спиной у меня было немало бессонных ночей и тысячи прочитанных в уме и вслух молитв. Именно тем вечером на меня снизошло озарение и я проник мыслями в тайну тайн человеческих. Я обрел философский камень. Я сразу это понял, глядя на диск, похожий на этот барабан, который вращался вокруг собственного центра и издавал свечение.

Кто-то из зрителей что-то протестующе крикнул, на него тут же зашикали, а потом раздалось несколько хлопков в ладоши.

— Как мне это удалось? Я многие годы до того экспериментировал с металлами в своей кузнице. И многие годы экспериментировал со стеклом, выплавляя из него линзы. «Это камень и не камень, — говорили древние мудрецы. — Это жидкость, но она не течет. Это ночь, которая изнутри озаряется светом дня». Я много думал над этими словами и в один прекрасный день понял: стекло — это жидкость! Вы когда-нибудь обследовали оконные стекла в старых домах? Я имею в виду совсем старые дома, которым насчитывается по крайней мере больше ста лет? Так вот… В верхней части оконной рамы стекло тоньше, а в нижней — толще. Это значит, что с годами оно стекает вниз. Помалу, но стекает. Стекло — жидкость!

Но текучесть его не видна невооруженным глазом и проявляется лишь с течением времени. Стекло — удивительная, магическая материя. Оно образуется, когда молния ударяет в песок, и аккумулирует в себе силу огня и земли, воды и воздуха. Древние умельцы изготавливали удивительные сплавы из стекла и металлов, нагревали и охлаждали стекло, создавая потрясающие витражи, которые мы все до сих пор имеем удовольствие наблюдать в окнах наших храмов.

И, исполнившись нового знания, я начал проводить новые опыты. Меняя температуру нагрева, я замечал время суток, расположение солнца и луны на небесном своде, добавлял разные металлы в различных пропорциях, разной температуры. Нагревал и охлаждал, а потом опять нагревал и охлаждал. Я молился истово и самозабвенно. Я сутками не спускал глаз со стекла.

Ньютон подробно перечислил все ингредиенты, которые использовал в своих опытах, описал все стадии процесса, привел расшифровки ключевых алхимических формул, которые для непосвященного выглядели полной абракадаброй — зеленый лев, белая роза, дикая сурьма, покорная сера, солнце и луна, король и королева.

— Те, кто раскрывал секрет камня, — торжественно провозгласил Ньютон, — с незапамятных времен таили его от других, но не зарывали в землю и не запирали под замок. Совсем напротив! Они публиковали результаты своих изысканий, в которых рассказывали подробно и обо всем, опуская лишь малые детали или в сотне верных формул пряча одну неверную. Их задача заключалась в том, чтобы не отдать знание в руки тех, кому оно не предназначалось, и отдать его тем, кто его заслуживал. Я последую примеру своих предшественников!

Зрители вновь нестройно зааплодировали.

— В тот далекий зимний вечер я раскрыл великую тайну и увидел свет, который пробивался из тени, — столь же нежный, как любовь, и столь же сильный, как удар молнии. Я получил идеальный, магический сплав стекла и металла. Это было совершенно новое вещество, которое само по себе уже не являлось ни стеклом, ни металлом. Я пораженно взирал на плоды трудов своих и не верил глазам своим. И, вознося очередную благодарственную молитву Небесам, я вдруг услышал голос, который возвестил мне: «Flamma unica clavis mundi!»

— Что это значит? — крикнул кто-то из зрителей.

— «Ключ к миру в искре единой!» Первородный огонь, конечная истина, свет творения. Тот самый, который открывается тем, кто добрался до конца своего Пути. — Ньютон выдержал долгую паузу. Он хитро оглядывал зрителей, и видно было, что готовился добавить еще нечто очень важное.

Кэтрин впилась ногтями в руку Роберта так, что тот едва не вскрикнул от боли.

— Молчи! — исступленно шептала она, глядя горящими глазами на Адама. — Молчи! Молчи! Молчи же!

Адам, словно услышав ее призыв, вдруг отступил от стола, на котором продолжал беззвучно вращаться стеклянный барабан, переливающийся разными оттенками.

— Обезумев от счастья, я оставил лабораторию и бросился в часовню, чтобы возблагодарить Бога как подобает. Часовня стояла на том самом месте, где сейчас каждый из вас может наблюдать памятник, воздвигнутый в мою честь. Меня не было минут десять, не больше. Но в эти десять минут случилось непоправимое. Из искры, которую я открыл, возгорелось пламя. Огонь — страшная, смертельная сила. Свеча упала на мои бумаги, и огонь начал стремительно пожирать плоды моих многомесячных трудов.