Ларец - [190]

— В Москву, Венедиктов теперь в Москве, — отвечал отец Модест. — А искать сего особо не придется, он вить думает, что мы от него бежали. А значит, он и не боится.

— Не боится, зная, что в руках у Нелли корона с Кощеевой смертью? — Катя недоверчиво встряхнула волосами, без того пляшущими на речном ветру. Всю дорогу она так их и носила, разве немного обрезав. Нелли же, напротив, вынуждена была в цивилизованных краях собрать косу — простоволосой она уж больно не походила на мальчика. Выходило, что подруги поменялись местами, и Нелли завидовала.

— Что ж Венедиктов, Катерина, вовсе, по-твоему, дурак? — отец Модест улыбнулся. — Превосходно помнит он, что Нелли негритянке не родня. Чего-то узнать ему хотелось с Неллиной помощью в сей короне, не знаю покуда чего. Только сам бы он ей помог тут, собственной своей силою. Но откуда ж Венедиктову догадаться, что еще кто-то может помочь Нелли надеть корону, к тому ж две девчонки? Нет, Катерина, он уверен, что корона в руках у Нелли немая и слепая сейчас. Вот и пусть его.

— Странно, где заговорили мы о Венедиктове, — заметила Нелли. — На переправе. Он вить сам перевозчик, во всяком случае, был перевозчиком.

Странность в том впрямь была, особо если учесть то, что сей разговор о Венедиктове был за все путешествие первый. До сей поры путники толковать о финикийском демоне избегали, словно сговорившись.

— А вить ты права, Нелли, сие не просто так, — отец Модест сделался вдруг сериозен, и Нелли показалось, что он к чему-то прислушивается. — Уж Тверь недалека, ежели он терял нас на больших расстояниях, то теперь может вновь почуять. Прежде всего, конечно, тебя. Незримые связи покуда не оборваны.

— Венедиктов может прознать, где мы? — затревожилась Параша, кутаясь в шаль.

— Не узнать, а почуять. Едва ль он может сказать — едет, мол, Нелли с утра от села Пискарево, а заночует в Косматове. Но, чтоб слышать-чуять, ему того не надобно. Помнишь, как он на Катерину чары навел? У демонов чутье, как бы тебе объяснить, вроде собачьего. Как собака за тридевять земель следа не возьмет, так и Венедиктов не нащупает. Затем и надо было в Крепость ехать так далеко.

«А Вы-то сами, отче, откуда знаете, что он в Москве?» — подумала Нелли, но не успела решить, станет ли о том спрашивать, еле удержавшись на ногах: плот стукнуло о прибрежную мель.

С каждой преодоленной переправою, с каждым новым городом все увеличивалось непредставимое для таежных краев многолюдство, все сказочнее и неправдоподобнее представлялось таежное житье.

Летняя Тверь шумела ярмаркою. Нарочно ради последней останавливаться бы не стали, но отец Модест ждал какого-то письма, а письмо медлило. Ну а коли так, не сидеть же в нумерах?

По щастью, ярмарка была не того рода, что устраиваются в конце августа — нето дороги оказались бы забиты на всех подступах телегами и экипажами — до невозможности проехать. В июне не свозят хлеба на долгий торг промеж помещиками и купцами, однако ж последних наехало немало на радость горожанам. В сбитых из досок временных шалашах выставлялась всякого рода галантерея и бакалея, а над тремя балаганами зазывно вертелись флюгера и хлопали на ветру цветные флажки. Глядеть на укрощенных нещасных хищников Нелли не хотелось, да и разило от зверинца за версту. Параше однако ж до смерти хотелось поглядеть льва, между тем как Роскоф заинтересовался вовсе даже неприличным для человека взрослого представлением Петрушки. Он один, к досаде Нелли, стоял в толпе ребятишек и простолюдинов и превесело хохотал, любуясь, как дурацкая тряпичная кукла с деревянною башкой колотит дубинкой такого ж полицейского солдата.

Что до Кати, то она почти сразу куда-то подевалась.

Свернув подале от докучливого Петрушки, Нелли оказалась в москательном ряду, что не улучшило расположения ее духа. К тому ж и покупатели тут бродили все больше мужики да мастеровые и на юного барина поглядывали не без удивления. Пришлось ворочаться.

Петрушка, прогнавши солдата, теперь выплясывал камаринского с Матрешкой.

— Тысяча извинений, сударь, — чуть не сшиб Нелли с ног молодой человек, рванувший со всей силы в сторону цветастых ширм, за коими прятались кукловоды. Еще один любитель вульгарных забав простонародья!

Протиснувшись через стайку ребятишек, молодой человек, не умея обойти толстенную бабу в красной шали, вытянул шею, кого-то выглядывая.

— Так и есть! — Он рванулся было вперед, но увлеченную представлением бабу было нето, что не обойти, а пожалуй, и не объехать. Молодой человек замахал рукою, силясь привлечь чье-то вниманье. — Филипп!! Филиппушка!

Роскоф обернулся и просиял дружелюбною улыбкой. В следующее мгновение он уж выбирался из толпы.

— Гляжу, ты, не ты, — взволнованно обнимаясь, говорил Алексей Ивелин. Нелли не сразу и вспомнила давнего приятеля Роскофа, первого из русских, с кем тот свел коли не дружбу, то знакомство. — Вот уж не чаял я тебя застать в Твери!

— Я говорил тебе, Алексис, что у батюшки моего есть финансовые корреспонденты в Новгороде, — отозвался Роскоф, оглядывая расфранченную фигуру товарища. — Сам ты здесь какими судьбами? Ласкаюсь, тебя опять не сослали за шалости?