Лара. Нерассказанная история любви, вдохновившая на создание «Доктора Живаго» - [72]

«1 ноября 1957.[439] Переделкино.

Моя дорогая, началась пропажа моих писем, причем особенно важных. Это письмо придет к тебе непрямыми, иностранными путями. Вот почему я пишу его по-английски.

Я надеюсь, что приближается исполнение моей тайной мечты – публикация романа за границей; сначала, к сожалению, в переводах, но когда-нибудь и в оригинале.

На меня здесь было недавно оказано давление с угрозами и запугиванием с тем, чтобы остановить появление романа в Европе. Меня вынудили подписать нелепые, ложные, выдуманные телеграммы и письма к своим издателям. Я их подписал в надежде, – которая не обманула меня, – что эти люди, в силу прозрачности столь неслыханно-низкой подделки, оставят без внимания лицемерные требования, – к счастью, они так именно и поступили. Мой успех будет либо трагическим, либо ничем не омраченным. В обоих случаях это радость и победа, и я не смог бы добиться этого в одиночку.

Здесь надо сказать о том участии и той роли, которую последние десять лет играет в моей жизни Ольга Всеволодовна Ивинская, Лара моего романа, перенесшая четыре года заключения (с 1949 года) только за то преступление, что была моим ближайшим другом. Она невообразимо много делает для меня. Она избавляет меня от досадной торговли с властями, принимая на себя все удары в этих столкновениях. Это единственная душа, с кем я обсуждаю, что такое бремя века, и то, что надо сделать, подумать, написать и т. д. Ее перевод из Рабиндраната Тагора ошибочно был приписан мне: это единственный случай, когда я не стал возражать против ошибки.

Зина – кроткая, запуганная, постоянно взывающая к сочувствию, по-детски тираническая и всегда готовая заплакать, создательница и хозяйка дома и сада, четырех времен года, наших воскресных приемов, семейной жизни и домашнего уклада – это не та женщина, которая способна страдать за другого или даже предать самое себя, чтобы что-то предупредить и терпеть.

Так идет жизнь, омрачаемая опасностью, жалостью и притворством, – неистощимая, непроницаемая и прекрасная.

Ты настолько понятлива, что догадаешься сама, чего касаться и чего не касаться в своем русском ответе по почте.

Со всей нежностью обнимаю тебя.

Твой Б».

На следующий день, 2 ноября, Пастернак написал Фельтринелли, благодаря его за приближающуюся итальянскую публикацию. Он выразил желание, чтобы это привело к серии переводов: «Но у нас вскоре будут[440] итальянский «Живаго», французский, английский и немецкий «Живаго» – и, вероятно, однажды и географически далекий, но русский «Живаго»!»

10 ноября газета L’Espresso опубликовала первую серию выдержек из романа. То, что газета выбрала почти исключительно антисоветские фрагменты, отнюдь не случайно. 22 ноября вышло[441] первое издание романа на итальянском языке под заглавием Il Dottor Zivago. Фельтринелли устроил великолепный банкет в миланском Hotel Continental. На гламурном торжестве в честь выхода книги присутствовал «весь Милан». Первый тираж – 6000 экземпляров – был распродан мгновенно. За ним последовали в течение одиннадцати дней еще две допечатки. Фельтринелли достиг своей цели. «Доктор Живаго» оказался скандальным бестселлером. Его победное шествие по миру началось.

IX Масло в огонь

В первые шесть месяцев после своего ноябрьского дебюта «Доктор Живаго» одиннадцать раз переиздавался на итальянском языке. В следующие два года роман вышел на двадцати двух языках: английском, французском, немецком, испанском, португальском, датском, шведском, норвежском, чешском, польском, сербохорватском, голландском, финском, иврите, персидском, арабском, японском, китайском, вьетнамском, хинди, гуджарати и орье, на котором говорят в индийском штате Орисса. Но только не на русском, родном языке автора.

22 декабря 1957 года Борис писал Нине Табидзе: «Можете меня поздравить.[442] Ж[иваго] опубликован в Италии в начале декабря. В январе выйдет в Англии, потом в Париже, в Швеции, в Норвегии и Западной Германии. Все издания выходят до весны. Мое отношение было двойственное, поскольку я не могу быть вполне искренен в своих попытках остановить осуществление моего самого сокровенного желания и помешать ему. Слепая возможность представилась сама, и моя мечта воплотилась, хотя я был вынужден многое делать, чтобы предотвратить это».

В письме сестрам от 14 августа 1956 года Борис был озабочен поиском подходящего переводчика романа на английский. Нелегкое это было дело, учитывая его придирчивые требования:

«Надо найти очень хорошего переводчика[443] (англичанина, который и сам одаренный писатель, с превосходным знанием русского), потому что эта вещь не может быть переведена как попало, любительски, с тем, что под рукой. Но даже тогда, даже если такой идеальный переводчик, превосходно владеющий литературным языком, существует, ему все равно понадобятся советы по русскому фольклору и по ряду духовных нюансов и текстов, потому что такого в романе много, и не только в форме мимолетных упоминаний и заимствований, которые может объяснить словарь или справочник, но и новых образований, возникающих живо и творчески на реальном и неподдельном фоне, иными словами, все, что было бы ясно знающему человеку, в новой перспективе, отличающейся от того, что было прежде».