Лапти - [18]
…Давно это было, девкой последнюю весну бегала… Вспомнилась ей празднично наряженная улица. Перед каждой избой насажены кусты зелени: березка, клен, липа, крушина. Торжественно звонят колокола, все идут в церковь. Идет и она, в голубом полушалке, канифасовой кофте, а на ногах только что сшитые полусапожки. Сшиты полусапожки со скрипом, и от мягкого хрупа их становится ей радостно. В церкви она стоит недолго, лишь бы показать себя и свои наряды, потом идет в лес. Там, на опушке, уже собираются подруги и ждут ее. Но и к подругам не торопится, рвет цветы, плетет себе венок… Плетет, а сама думает о нем. Знает, что он тут где-то, ждет ее. Замечает: вон за тем кустом стоит, притаившись. Это он напугать ее хочет. Ну и пусть. Не доходит до куста, сворачивает в сторону, садится на пенек и с замирающим сердцем ждет. Чуткое ухо уже слышит, как раздвинулись кусты густого клена, зашелестела трава и тихо хрупают сзади чьи-то шаги. Шаги все ближе, ближе, вся настораживается и вот… кто-то схватил ее, захохотал, приподнял высоко-высоко.
— Ага, папа-алась!
Хоть и знала, что это он, но вздрогнула и вскрикнула. А он, не дав опомниться, уже целует ей щеки, губы, уши, глаза, шею.
— Да будет, Степа, перестань… Увидят люди, — задыхаясь, отбивается она.
Рвут цветы, плетут венок и идут вместе туда, на опушку, где уже шумят девки и парни. В хороводе Пашка становится к девкам, а Степан берет у Гришухи гармонь, забрасывает ремень через плечо, и несутся радостные переливы серебристых голосов двухрядки по лесной чаще. Девки вздыхают полной грудью, а с ними и Пашка выводит свою любимую:
Звонкой, празднично-цветистой и шумной оравой двигаются по лесу, идут в самую глубь. И гудит могучий лес задорной девичьей песней. Потом в село. У мазанок стоят бабы улыбаясь; некоторые кивают на Пашку:
— Самая хорошая из всех девок.
— Нынче осенью окрутят их со Степкой.
Льняные расчесанные волосы вьются по плечам, золотистые кудерьки треплет ветерок, а голубые ленты, вплетенные в венок, тонкими змейками ласкают щеки.
На лугу, около реки, народу — от стара до мала привалило. Расступились, сделали для плясок широкий круг. Степан садится на зеленый бугорок, круто растягивает гармонь, заводит плясовую.
— Наташку! — кричит кто-то. — Наташку плясать!
Полная, румяная, выходит Наташка, Пашкина соперница. Дошла Наташка до середины круга, остановилась, повела карими глазами на Степана и пошла уже боком вперебор, легко пристукивая каблуком. И все моргает Степану, задорно блестит глазами, что-то обещает ему взглядом своим, а он лишь смеется да Пашке кивает.
Долго пляшет Наташка: то лебедем поплывет, головкой плавно поведет, то на одной ножке покрутится, платочком взмахнет. И когда притопнула, тряхнула упругой грудью и остановилась около подруг, все сразу взглянули на Пашку и крикнули:
— Пашку на смену, Пашку!.. Ну-ка, кто кого?.. Вы-ходи-и!
Мельком бросила Пашка взгляд на Степана, а тот кивнул головой. Для Пашки у Степана особая игра.
…Легко, будто на крыльях, взметнулась Пашка, остановилась, замерла на миг и снова пошла. Мерно ступает по земле, звонко ударяет в ладоши, машет платочком… А Степан старается вовсю… Переливаются серебристые подголоски часто-часто, плавно и гулко урчат басы…
Кто-то неустанно кричит:
— Чаще, чаще!..
Пашка разошлась, раззадорилась, дрожит вся, от пляски не помнит себя. Перед глазами мелькают чьи-то лица, но их уже не разобрать. Только чувствует, как огнем пылают щеки… И все сильнее и быстрее мчится по кругу, машет платочком, хлопает в ладоши, плавно поводит плечами, круто взбрасывает голову…
Посиделки кончились, и навещать приходили только Дарья, тетка Елена да дядя Яков. Дядя Яков всегда шутил, смеялся, спорил с Петькой, а Прасковье говорил:
— Не тужи, баба, перемелется — мука будет… Сын-то какой растет, за него теперь держись…
Как-то приползла бабушка Акулина. Отдышалась, протерла подслеповатые глаза, увидела сидевшую с большим животом Прасковью, ласково заглянула ей в лицо.
— Все думаешь?.. Вот и думай теперь…
Вздохнула, оперлась подбородком на клюшку и тихо, с укором спросила:
— Чего бают наши, в слезы ты, слышь, ударилась?
— Зря, баушенька.
— То-то… Тужить будешь — змей-горыныч летать будет…
Дошел хлеб в доме, Прасковья ходила занимать под работу ржи. Ходила долго, но никто не давал. А которые и давали, то под озимь.
— К дедушке Матвею пойду.
Осьмину дал дедушка Матвей. Тянула ее до масленицы, а перед масленицей испекла последние хлебы. Собралась с Петькой к сестре ехать, нашла подводу, да вдруг схватило живот, зарезало, а к вечеру совсем слегла и застонала.
Петька испугался, Аксютка — в голос, а Гришка подполз к матери, сердито теребил ей кофту.
Гладя Гришку по голове, Прасковья тихо причитала:
— А умру — Акулину к себе возьмите… Как-нибудь она вам… А ты, Петя, большой… Не бросай их, сыночек…
Аксютка целовала мокрое лицо матери, кричала в голос. Петька закусил губы, уткнулся в подушку.
— Петя, сынок, милый… не плачь… Беги за бабушкой…
Бабушка Акулина пришла скоро. Сердито крикнула Петьке:
В настоящее издание включено две повести П. И. Замойского (1896-1958) "Подпасок" и "Молодость", одни из самых известных произведений автора.Время, о котором пишет автор - годы НЭПа и коллективизации.О том, как жили люди в деревнях в это непростое время, о становлении личности героев повествуют повести П.Замойского.
В автобиографической повести «Восход», составляющий трилогию с произведениями «Подпасок», «Молодость», писателем сатирически представлены методы руководства колхозами, примеры бездумного администрировния. Время, о котором пишет автор — годы нэпа и коллективизации. О том, как жили люди в деревнях в это непростое время, о становлении личности героев расскзывается в повести. Творчество Петра Ивановича Замойского в известной мере открывало пути «деревенской прозе» 1960-х гг. В своих произведениях писатель вывел целый ряд реальных исторических лиц, которые были показаны им в конкретной обстановке, причём большинство описанных автором событий подтверждаются документально.
Выразительность образов, сочный, щедрый юмор — отличают роман о нефтяниках «Твердая порода». Автор знакомит читателя с многонациональной бригадой буровиков. У каждого свой характер, у каждого своя жизнь, но судьба у всех общая — рабочая. Татары и русские, украинцы и армяне, казахи все вместе они и составляют ту «твердую породу», из которой создается рабочий коллектив.
Книга Ирины Гуро посвящена Москве и москвичам. В центре романа — судьба кадрового военного Дробитько, который по болезни вынужден оставить армию, но вновь находит себя в непривычной гражданской жизни, работая в коллективе людей, создающих красоту родного города, украшая его садами и парками. Случай сталкивает Дробитько с Лавровским, человеком, прошедшим сложный жизненный путь. Долгие годы провел он в эмиграции, но под конец жизни обрел родину. Писательница рассказывает о тех непростых обстоятельствах, в которых сложились характеры ее героев.
Повести, вошедшие в новую книгу писателя, посвящены нашей современности. Одна из них остро рассматривает проблемы семьи. Другая рассказывает о профессиональной нечистоплотности врача, терпящего по этой причине нравственный крах. Повесть «Воин» — о том, как нелегко приходится человеку, которому до всего есть дело. Повесть «Порог» — о мужественном уходе из жизни человека, достойно ее прожившего.
Наташа и Алёша познакомились и подружились в пионерском лагере. Дружба бы продолжилась и после лагеря, но вот беда, они второпях забыли обменяться городскими адресами. Начинается новый учебный год, начинаются школьные заботы. Встретятся ли вновь Наташа с Алёшей, перерастёт их дружба во что-то большее?