Лапник на правую сторону - [22]
Полная луна заливала палату диким светом. Соня услышала за спиной какое-то шевеление, обернулась, закричала и бросилась бежать. Пребольно стукнулась коленом и проснулась. Все правильно. Она свалилась со своей скрипучей кровати в гостиничном номере. Первым чувством было облегчение: ну, слава тебе, Господи, просто сон. Однако тут же в памяти всплыли странненькие события минувшей ночи, и Соня почувствовала себя неуютно.
Вчера, под утро, услышав шаги за спиной, Соня перепугалась. Чего можно бояться в больничной палате заштатного городка? Ясное дело, нечего. Просто нервы расшалились. Богданова очередной раз обругала себя дурой и обернулась, ожидая увидеть на пороге Федора Ивановича. Но никакого Федора там не было. Там вообще никого не было. Только сгусток темноты. По сердцу у Сони разлилась жуть. Кто-то страшный притаился в этой темноте…
Дрожащими руками она повернула колпак настольной лампы и направила свет в дальний угол палаты – самый темный. Метнулась по полу тень. Лампа высветила голую стену, выкрашенную зеленой масляной краской.
– Кто здесь? – тихо спросила Соня. Ей было по-настоящему страшно. Что-то пряталось от света, что-то чужое, недоброе.
Соня сделала шаг к двери. Еще шаг. Еще… Сейчас она щелкнет выключателем, яркий свет зальет палату, и больше не будет ночных страхов, темных углов и жути в затылке. Еще шаг. Снова тихий шорох. Ближе. Будто сквознячок по щеке. Кто это дышит за спиной? Соня повернула голову. Никого. И опять шорох. Теперь с другой стороны, как раз у выключателя. Еще шаг. Еще. Чье-то осторожное дыхание и тихий угрожающий рык – будто сторожевой волкодав предупреждает: «Не ходи дальше, худо будет!». Соня замерла, прислушиваясь. Раздался резкий хлопок, и настольная лампа погасла. Стало совсем темно. То, что пряталось в углу у двери, засопело громче и приблизилось. Теперь оно дышало почти в самое лицо, и от его дыхания исходил смрадный запах сырого мяса.
Соня поморгала, до рези в глазах всматриваясь в черноту. Тот, кто там прятался, замер. Через пару минут (или пару недель, или пару раз по бесконечности?) глаза немного привыкли к темноте, и Соня наконец увидела: прямо перед ней покачивался неясный силуэт.
«Это сон, – пронеслось в голове. – Просто страшный сон. Сейчас я проснусь, и все будет хорошо и нестрашно».
Но, судя по всему, это не был сон. То, что стояло перед ней в темноте, снова тихонько зарычало.
Соня почувствовала, как капля холодного пота стекает между лопаток. Она не могла убежать и бросить Вольского одного. И закричать не могла – голоса не было. Она стояла, оцепенев от ужаса. Если бы пахнущее мясом существо бросилось на нее, было бы не так страшно. Если бы оно бросилось, Соня, наверное, принялась бы наугад бить его стулом, кричать, царапаться, звать на помощь. Но оно не бросалось. Просто покачивалось перед Соней сгустком темноты, будто выжидая.
В голове внезапно поплыло, и медсестра Богданова почувствовала, что сейчас потеряет сознание. Ее качнуло в сторону, послышался грохот, звон битого стекла, с опрокинутого подноса посыпались на пол ампулы… От этого шума Соня пришла в себя. Невидимые пальцы больше не сжимали горло, и она, крепко зажмурившись, изо всех сил заорала:
– Федор, Федор, Федор!
Соня кричала не переставая, пока ее не взяли за плечи и не тряхнули хорошенько. Она открыла глаза. Горел свет. Федор Иванович держал медсестру Богданову своими огромными ручищами, тряс и заглядывал в глаза.
– Софья Игоревна, что случилось? Софья Игоревна, вы в порядке?
О да. Софья Игоревна была в полном порядке. Она сошла с ума прямо во время дежурства, переполошила всю больницу, но не бойтесь, граждане: при ярком электрическом свете, да еще в присутствии большого количества народу Софья Игоревна не представляет опасности для общества и ведет себя адекватно.
– Д-да… В п-порядке… – заикаясь, сказала Соня.
В коридоре послышался топот. Главврач больницы, милейший Валентин Васильевич, закричал сердито за дверью:
– Андрей, голубчик, что ж такое?! Я ведь просил, ведь за ним же смотреть надо было! Стоит отлучиться, как пациенты начинают разгуливать по больнице! Забирай его быстро! Еще раз повторится – можешь писать заявление!
– Что там? – спросила Соня.
– Да я, как эту образину у Аркадия Сергеевича в палате увидел, сразу ее шуганул и охрану позвал, – сообщил совершенно будничным тоном Федор Иванович.
Значит, все же была какая-то образина. Пряталась в углу, дышала Соне в лицо, и тошнотворный запах сырого мяса ей не почудился…
– Да вы не переживайте, я им сейчас такой разнос устрою, мало не покажется! Это что же: на этаже охрана, дежурная сестра, врач, а всякая дрянь по палатам шатается, – решительно заявил Федор Иванович и, печатая шаг, двинулся к дверям. Соня, держась за стеночку, зашаркала следом.
Посреди коридора Валентин Васильевич на чем свет стоит ругал дюжего красномордого санитара, который укутывал одеялом совершенно голого мужика с шитым через край швом от горла до паха. Мужик таращил мутные глаза, шевелил губами и сипел, будто силясь что-то сказать. Увидев выползшую в коридор Соню, он ощерил зубы в некоем подобии улыбки, и в глазах его, минуту назад будто пеленой затянутых, появился безумный блеск.
В мире Зидии 600 лет назад произошла катастрофа, позднее названная Падением. Под ударами союзников рухнула Империя Ночи, созданная вампирами. И сегодня жалкие остатки их народа прячутся по миру в надежде выжить и отыскать Камень Ночи, могущественный артефакт, дарующий возможность вернуться к прежнему величию. Миссия возвращения возложена на Паолу, вампиршу, чья случайная встреча превратила её в исключительную сущность. Но на пути встаёт множество преград, преодолеть которые в одиночку практически невозможно.
Расследование серии зверских убийств в городе Карлайл, приводит Гарри Ренделла — детектива из убойного отдела, в особняк графа Альфреда Кобба. В место, которое с порога пытается забрать вас в пучину. В обитель тьмы, которая выбрала этот дом колыбелью для своего перерождения.Детективу предстоит узнать историю этого дома, которая, словно мозаика раскидана по душам обитателей особняка. И чем больше появляется частей, тем глубже в Нигредо уходит сознание Гарри, рисуя новых обитателей дома словно художник.Но где кончается реальность и начинается иллюзия? Кому верить, когда ты абсолютно один во враждебном мире?И найдётся ли в его убитой горем душе немного света?Света, который приведёт его к выходу из этого гнилого места…
СТРАХ. КОЛДОВСТВО. БЕЗЫСХОДНОСТЬ. НЕНАВИСТЬ. СКВЕРНА. ГОЛОД. НЕЧИСТЬ. ПОМЕШАТЕЛЬСТВО. ОДЕРЖИМОСТЬ. УЖАС. БОЛЬ. ОТЧАЯНИЕ. ОДИНОЧЕСТВО. ЗЛО захватило город N. Никто не может понять, что происходит… Никто не может ничего объяснить… Никто не догадывается о том, что будет дальше… ЗЛО расставило свои ловушки повсюду… Страх уже начал разлагать души жителей… Получится ли у кого-нибудь вырваться из замкнутого круга?В своей книге Алексей Христофоров рассказывает страшную историю, историю, после которой уже невозможно уснуть, не дождавшись рассвета.
Запретная любовь, тайны прошлого и загадочный убийца, присылающий своим жертвам кусочки камня прежде чем совершить убийство. Эти элементы истории сплетаются воедино, поскольку все они взаимосвязаны между собой. Возможно ли преступление, в котором нет наказания? Какой кары достоин человек, совершивший преступление против чужой любви? Ответы на эти вопросы ищут герои моего нового романа.
В книге рассказывается история главного героя, который сталкивается с различными проблемами и препятствиями на протяжении всего своего путешествия. По пути он встречает множество второстепенных персонажей, которые играют важные роли в истории. Благодаря опыту главного героя книга исследует такие темы, как любовь, потеря, надежда и стойкость. По мере того, как главный герой преодолевает свои трудности, он усваивает ценные уроки жизни и растет как личность.
В книге рассказывается история главного героя, который сталкивается с различными проблемами и препятствиями на протяжении всего своего путешествия. По пути он встречает множество второстепенных персонажей, которые играют важные роли в истории. Благодаря опыту главного героя книга исследует такие темы, как любовь, потеря, надежда и стойкость. По мере того, как главный герой преодолевает свои трудности, он усваивает ценные уроки жизни и растет как личность.
Новый роман Елены Катишонок продолжает дилогию «Жили-были старик со старухой» и «Против часовой стрелки». В том же старом городе живут потомки Ивановых. Странным образом судьбы героев пересекаются в Старом Доме из романа «Когда уходит человек», и в настоящее властно и неизбежно вклинивается прошлое. Вторая мировая война глазами девушки-остарбайтера; жестокая борьба в науке, которую помнит чудак-литературовед; старая политическая игра, приводящая человека в сумасшедший дом… «Свет в окне» – роман о любви и горечи.
Один из главных «героев» романа — время. Оно властно меняет человеческие судьбы и названия улиц, перелистывая поколения, словно страницы книги. Время своенравно распоряжается судьбой главной героини, Ирины. Родила двоих детей, но вырастила и воспитала троих. Кристально честный человек, она едва не попадает в тюрьму… Когда после войны Ирина возвращается в родной город, он предстает таким же израненным, как ее собственная жизнь. Дети взрослеют и уже не помнят того, что знает и помнит она. Или не хотят помнить? — Но это означает, что внуки никогда не узнают о прошлом: оно ускользает, не оставляя следа в реальности, однако продолжает жить в памяти, снах и разговорах с теми, которых больше нет.
Роман «Жили-были старик со старухой», по точному слову Майи Кучерской, — повествование о судьбе семьи староверов, заброшенных в начале прошлого века в Остзейский край, там осевших, переживших у синего моря войны, разорение, потери и все-таки выживших, спасенных собственной верностью самым простым, но главным ценностям. «…Эта история захватывает с первой страницы и не отпускает до конца романа. Живые, порой комичные, порой трагические типажи, „вкусный“ говор, забавные и точные „семейные словечки“, трогательная любовь и великое русское терпение — все это сразу берет за душу.
Великое счастье безвестности – такое, как у Владимира Гуркина, – выпадает редкому творцу: это когда твое собственное имя прикрыто, словно обложкой, названием твоего главного произведения. «Любовь и голуби» знают все, они давно живут отдельно от своего автора – как народная песня. А ведь у Гуркина есть еще и «Плач в пригоршню»: «шедевр русской драматургии – никаких сомнений. Куда хочешь ставь – между Островским и Грибоедовым или Сухово-Кобылиным» (Владимир Меньшов). И вообще Гуркин – «подлинное драматургическое изумление, я давно ждала такого национального, народного театра, безжалостного к истории и милосердного к героям» (Людмила Петрушевская)