Лапник на правую сторону - [21]

Дуся подошла к Виктору Николаевичу. На земле и впрямь виднелись две глубокие борозды, напоминавшие, впрочем, скорее отпечатки автомобильных колес, чем следы упирающегося председателя, которого кровожадные пришельцы волокут к своей тарелке, чтобы покрошить на опыты. Может, конечно, кого-то здесь и тащили. Черт его знает. Поскольку Дусин дедушка был профессором права, а не якутом-охотником, об искусстве следопытов она знала лишь из романов Фенимора Купера.

Слободская прошлась вдоль борозды.

– Я думаю, было так, – стрекотал за спиной неугомонный Виктор Николаевич. – Валерьян увидел ночью свет над лесом, ну, когда они приземлились, и пошел сюда. Стал фотографировать. Наверное, пришельцы это заметили и утащили его. А когда тащили, фотоаппарат упал…

Сказать по правде, Дуся думала совершенно иначе. Она была почти уверена, что выжженная проплешина на поляне – след туристского костра, на который как раз и порубили произраставшие вокруг елочки. Борозды же оставлены шинами какой-нибудь «Нивы». Правда, погода для походов не совсем подходящая, да мало ли сумасшедших… Почему они приперлись в лес на машине? Да потому что они, скорее всего, не настоящие туристы, а какие-нибудь местные кадры, решившие вдали от жен попеть под гитару и поесть шашлыка. Куда подевался Савский, от которого остался только фотоаппарат со странными снимками? Вот это действительно был вопрос. И ответа на него Дуся не знала.

Может быть, конечно, товарищи Савский и Веселовский – просто шутники, затеявшие всю эту лабуду с фотографиями и исчезновениями исключительно веселья для. Трудно ли подделать такие вот размытые, нечеткие снимки? Да проще простого. Вон американцы снимки прилунения подделали, и ничего, вся мировая общественность скушала. Пятьдесят лет прошло, прежде чем кто-то умный заметил, что звездно-полосатый флаг колышется от ветра, которого на Луне, лишенной атмосферы, в принципе не может быть, и устроил скандал. Так почему бы скучающим заложновским уфологам не инсценировать похищение инопланетянами? Пока Дуся, как последняя дура, бегает здесь по лесам по долам, Савский, поди, наслаждается видами где-нибудь у бабушки в деревне. Через пару недель жертва похищения, как ни в чем не бывало, появится в Заложном и с удовольствием будет демонстрировать интересующейся общественности замазанные зеленкой следы зондирования и треугольную пирамидку, подаренную инопланетянами.

Впрочем, Веселовский переживал вроде бы всерьез. Да и место было какое-то нехорошее, гнилое место. Раздумывая об этом, Дуся продолжала идти вдоль борозды, и вскоре следы вывели ее на проселочную дорогу.

Вечерело. Солнце уже скрылось за лесом. По ту сторону грунтовки чернело голое поле. За полем виднелся окруженный глухим забором дом. Скрипнула калитка, мелькнул свет в окне… Дуся тяжело вздохнула. На кой черт было переться сюда пешком через лес, если есть же вот нормальная проезжая дорога?

– Виктор Николаевич, – спросила она, – Заложное от нас в какой стороне?

Веселовский махнул рукой вправо, и они зашагали по колдобинам.

Минут через пятнадцать из-за поворота, чихая и фыркая, вырулил трактор. Добрый самаритянин, сидевший за баранкой этого корабля среднерусской возвышенности, сообщил, что им надо вовсе в другую сторону, и будет до города километров двадцать, не меньше.

Через три минуты тракторист, загипнотизированный пятисотрублевой купюрой, послушно изменил маршрут и затарахтел обратно, в сторону бывшего кирпичного завода, где у бывшей проходной Дусю дожидался верный джип.

Едва трактор, увозивший Дусю и Веселовского в город, скрылся из виду, как на дорогу выглянул человек. Выглянул, и тут же снова скрылся в ельнике. Нет, нельзя ему было показываться здесь, надо было хорониться, выбирать окольные пути, тайные звериные тропы… Вчера он переночевал в корнях огромного дерева. Нагреб сухой хвои, зарылся в нее. Холод пробирал до костей, улыбались с неба холодные яркие звезды, и хотелось ему, как зверю, завыть, но было нельзя. К утру человек так промерз, что решил было завтра, как стемнеет, пробраться в город, переночевать в доме, в тепле. Но теперь раздумал: он никому не доверял, боялся подходить близко к человеческому жилью. Чутье подсказывало: если кто его заметит – не миновать беды. Раза два он издали видел людей, и тут же, охваченный паникой, убегал в лес, забивался в чащу, зарывался в мох. Нет, он не пойдет в город. Останется здесь, будет ночевать в корнях деревьев, питаться падалью, выкапывать мерзлую картошку, оставшуюся гнить в земле на краю чужого поля. Человек прислушался к удаляющемуся тарахтению трактора и свернул в лес.

Спустя два часа он уже соорудил себе место для ночлега. На этот раз нашел неподалеку стог сена, и под покровом темноты натаскал немного в свою нору в корнях старой сосны. Обложив убежище сеном, он потер руки, радуясь, что сегодня спать будет теплее, чем вчера, и, прячась по кустам, снова отправился к дороге – поискать съестного. Была половина седьмого вечера.

К этому времени полумертвая Дуся, проболтавшаяся честных двенадцать часов по лесу, забросила Веселовского домой и притормозила около центрального универмага города Заложное. Ей нужна была местная пресса, банное полотенце и аптечный киоск. После прогулки по лесу на ноге высыпала мелкая красная сыпь, которая жутко чесалась. Следовало немедленно раздобыть какого-нибудь кларитина, супрастина или тавегила, на худой конец.