Ланселот - [5]
Ведь это тоже в каком-то смысле влюбленность, не правда ли? Хотя и совсем другая. Я даже и не знаю, какая лучше. Сказать по правде, я в этом еще не вполне разобрался.
Однако такая или другая, но главное, несомненно, любовь. Иногда мне казалось, что мы стали жертвами страшного обмана взрослых, вступивших в изощренный заговор с целью утаить от нас простую истину, что самое важное и самое лучшее на свете — это обычные сексуальные отношения.
Я «влюбился» в Люси Кобб из Джорджии и женился на ней. А потом она умерла. Тогда я «влюбился» в Марго и тоже женился на ней. Но и она умерла.
Ты, наверное, удивишься, если я скажу, что снова могу влюбиться. В девушку из соседней комнаты. Я ее никогда не видел. Но мне рассказывали, что она стала жертвой группового изнасилования в Старом квартале — какие-то матросы заставили ее многократно ублажать их извращенными способами, потом избили и выбросили за дамбу. Она ни с кем не разговаривает. Ее даже кормить приходится принудительно. Как и я, она предпочитает полное одиночество. Но мы с ней перестукиваемся. Странно. Подвергнувшись надругательству, она словно вернула себе невинность.
Если ты влюблен, общение дается легко. Когда летней ночью я ехал с Люси Кобб по Каролине в машине с откинутым верхом под музыкальную тему «Limelight», мне достаточно было сказать: «Правда здорово, скажи?» А ей достаточно было ответить: «Ага».
Точно так же с девушкой из соседней комнаты. Вчера я стукнул в стену два раза.
Она тоже два раза стукнула.
Конечно, не исключено, что это случайное совпадение. Но, с другой стороны, вдруг между нами начинается истинное общение? Сердце у меня бьется так сильно, словно я влюбился впервые в жизни.
Так значит, тебе все обо мне известно? Мне, конечно, тоже известно все, но не знаю, все ли я вспоминаю сам. Прошлое состоит для меня, скорее, из газетных заголовков — «Пожар в Бель-Айле», «Тела артистов обуглены, неузнаваемы», «Отпрыск старинного рода обезумел от горя и ярости», «Пострадал от ожогов, пытаясь спасти жену». Наверняка я читал эти заголовки. Интересно, почему они запоминаются лучше, чем само событие?
Теперь я начал кое-что вспоминать отчетливо. Вот, встретил тебя, и пожалуйста.
Первое, что я вспомнил, не имеет к тебе отношения. Вспомнилось, как я узнал, что моя жена мне изменяет. Какое это может иметь к тебе отношение? Странная вещь — память.
Следующее воспоминание ближе к делу. Помню, как мы впервые встретились уже взрослыми. Ты сидел в студенческом общежитии, пил и читал Верлена. Это произвело на меня впечатление. Помню, я еще подумал, а не специально ли ты, не напоказ ли это делаешь. Ведь было в этом что-то показное, театральность какая-то, правда же?
Сегодня утром я вспомнил еще многое. Не то чтобы я раньше этого не помнил, просто у меня не было ну вроде как желания думать о прошлом, что ли. Я разучился это делать. Встреча с тобой оказалась своего рода катализатором. Это напоминает ощущения, которые испытываешь, впервые заглянув в бинокль: сначала все видишь в тумане, смазанным и плоским, а потом — щелк! — расстояние исчезает, и все оказывается у тебя как на ладони, крупно и выпукло.
Думаю, я начал вспоминать благодаря раздумьям о нашем сходстве и различиях: мы оба жили в старых усадьбах на Английской излучине — я в Бель-Айле, ты в Нортумберленде.
Мы никогда не признавались в этом, однако считали себя последними из настоящих английских дворян в окружении толп добрых послушных негров и смешных крестьян-французов. Нашими предками были английские колонисты тори, прибегшие к гостеприимству испанцев, чтобы укрыться от безумства буйствующих янки. Однако нас объединяла не столько общая история, сколько неприязнь к католикам и Лонгам.[5] Мы были мальчиками благородного происхождения.
К тому же мы были одноклассниками, сокурсниками и лучшими друзьями. Вместе ходили в бордели. Насколько я понимаю, нынче молодые люди не испытывают такой необходимости.
На этом наше сходство заканчивается. Ваша семья была богатой, поэтому тебя отправили потом на север доучиваться в частной школе. Мы были бедными, поэтому я посещал государственную. Ты был худым, замкнутым, пил многовато, тебя считали одаренным, прочили большое будущее (и как сбылось?), тем не менее ты держался скромно, почти незаметно — за все время обучения у тебя появилось не более пяти-шести приятелей.
Я, напротив, из тех, кто достигает вершины в колледже, а потом всю оставшуюся жизнь спускается вниз — любимец студенческого кампуса, участник дебатов, атакующий хавбек,[6] родсовский стипендиат,[7] умница и молодец, что-то вроде второго эшелона «Фи-бета-каппы».[8] Быть «умницей» в футбольной команде штата означало, что ты почитываешь журнал «Тайм» и слышал о плане Маршалла.[9] («Представляешь, он может рассказать о плане Маршалла! Спроси, спроси его. Прямо настоящий зубрила»). Ни до, ни после того я никого не встречал, кто умел бы так восхищаться «умом», как мои товарищи по команде.
В двадцать один год я достиг своего маленького бессмертия — когда, стоя на задней линии защиты, поймал мяч и, пробежав с ним сто десять ярдов, забил гол. Это достижение до сих пор упоминается в книгах футбольных рекордов как самый дальний прорыв с мячом за всю историю футбола. Вся прелесть в том, что мой рекорд никогда никто не побьет. Ведь это все равно что пробежать милю за ноль минут.
![Письмена на орихалковом столбе](/storage/book-covers/5b/5b1c103cee38780f3e91075f080cc6029d55ccdd.jpg)
Вторая книга несомненно талантливого московского прозаика Ивана Зорина. Первая книга («Игра со сном») вышла в середине этого года в издательстве «Интербук». Из нее в настоящую книгу автор счел целесообразным включить только три небольших рассказа. Впрочем, определение «рассказ» (как и определение «эссе») не совсем подходит к тем вещам, которые вошли в эту книгу. Точнее будет поместить их в пространство, пограничное между двумя упомянутыми жанрами.Рисунки на обложке, шмуцтитулах и перед каждым рассказом (или эссе) выполнены самим автором.
![Прекрасны лица спящих](/storage/book-covers/62/6260c79de095d55673f93cbfd06613c232d9fbfe.jpg)
Владимир Курносенко - прежде челябинский, а ныне псковский житель. Его роман «Евпатий» номинирован на премию «Русский Букер» (1997), а повесть «Прекрасны лица спящих» вошла в шорт-лист премии имени Ивана Петровича Белкина (2004). «Сперва как врач-хирург, затем - как литератор, он понял очень простую, но многим и многим людям недоступную истину: прежде чем сделать операцию больному, надо самому почувствовать боль человеческую. А задача врача и вместе с нимлитератора - помочь убавить боль и уменьшить страдания человека» (Виктор Астафьев)
![Свете тихий](/storage/book-covers/5b/5bfb7b074ad8d985dd989c8b09b6e2cdadee10a7.jpg)
В книгу «Жена монаха» вошли повести и рассказы писателя, созданные в недавнее время. В повести «Свете тихий», «рисуя четыре судьбы, четыре характера, четыре опыта приобщения к вере, Курносенко смог рассказать о том, что такое глубинная Россия. С ее тоскливым прошлым, с ее "перестроечными " надеждами (и тогда же набирающим силу "новым " хамством), с ее туманным будущим. Никакой слащавости и наставительности нет и в помине. Растерянность, боль, надежда, дураковатый (но такой понятный) интеллигентско-неофитский энтузиазм, обездоленность деревенских старух, в воздухе развеянное безволие.
![Ого, индиго!](/build/oblozhka.dc6e36b8.jpg)
Ты точно знаешь, что не напрасно пришла в этот мир, а твои желания материализуются.Дина - совершенно неприспособленный к жизни человек. Да и человек ли? Хрупкая гусеничка индиго, забывшая, что родилась человеком. Она не может существовать рядом с ложью, а потому не прощает мужу предательства и уходит от него в полную опасности самостоятельную жизнь. А там, за границей благополучия, ее поджидает жестокий враг детей индиго - старичок с глазами цвета льда, приспособивший планету только для себя. Ему не нужны те, кто хочет вернуть на Землю любовь, искренность и доброту.
![Менделеев-рок](/storage/book-covers/b9/b9fc548c40987b4162f90f1b01e89a8464b84aea.jpg)
Город Нефтехимик, в котором происходит действие повести молодого автора Андрея Кузечкина, – собирательный образ всех российских провинциальных городков. После череды трагических событий главный герой – солист рок-группы Роман Менделеев проявляет гражданскую позицию и получает возможность сохранить себя для лучшей жизни.Книга входит в молодежную серию номинантов литературной премии «Дебют».
![Русачки](/storage/book-covers/94/943fd87d7bef7b3929aa0609b5579a28b38143d6.jpg)
Французский юноша — и русская девушка…Своеобразная «баллада о любви», осененная тьмой и болью Второй мировой…Два менталитета. Две судьбы.Две жизни, на короткий, слепящий миг слившиеся в одну.Об этом не хочется помнить.ЭТО невозможно забыть!..
![Разновразие](/storage/book-covers/5e/5eb317561c3e497eeb055b28fcd62af5981d4a68.jpg)
Прозу московской писательницы Ирины Поволоцкой часто относят к так называемой «женской» и ставят рядом с именами Г. Щербаковой и Л. Улицкой. За повесть «Разновразие» автор был удостоен престижной литературной премии имени Аполлона Григорьева, учрежденной Академией Русской Современной Словесности. В книгу также вошли рассказы, публиковавшиеся в «Новом мире» и других «толстых» журналах.
![Блуждающее время](/storage/book-covers/52/524dfaaf106bfc254f21f8a996b315b68855ff8a.jpg)
В новом романе знаменитого писателя речь идет об экзотических поисках современной московской интеллигенции, то переносящейся в прошлое, то обретающей мистический «За-смертный» покой.В книге сохранены особенности авторской орфографии, пунктуации и фирменного мамлеевского стиля.
![Венок на могилу ветра](/storage/book-covers/b6/b6ff816497d7e9a26485c7b9972001edffe088eb.jpg)
«Венок на могилу ветра» — вторая книга писателя из Владикавказа. Его первый роман — «Реквием по живущему» — выходил на русском и немецком языках, имел широкую прессу как в России, так и за рубежом. Каждый найдет в этой многослойной книге свое: здесь и убийство, и похищение, и насилие, и любовь, и жизнь отщепенцев в диких горах, но вместе с тем — и глубокое раздумье о природе человека, о чуде жизни и силе страсти. Мастерская, остросовременная, подлинно интеллектуальная и экзистенциальная проза Черчесова пронизана неповторимым ритмом и создана из плоти и крови.
![Сизиф](/storage/book-covers/6f/6f5f9693709155d124a4eaee4eb40095508ac77d.jpg)
Согласно древнегреческим мифам, Сизиф славен тем, что организовал Истмийские игры (вторые по значению после Олимпийских), был женат на одной из плеяд и дважды сумел выйти живым из царства Аида. Ни один из этих фактов не дает ответ на вопрос, за что древние боги так сурово покарали Сизифа, обрекая его на изнурительное и бессмысленное занятие после смерти. Артур, взявшийся написать роман о жизни древнегреческого героя, искренне полагает, что знает ответ. Однако работа над романом приводит его к абсолютно неожиданным открытиям.Исключительно глубокий, тонкий и вместе с тем увлекательный роман «Сизиф» бывшего актера, а ныне сотрудника русской службы «Голоса Америки».