Ланселот мой рыцарь - [40]

— Ты научился наконец с ней обращаться? — поинтересовался Гавейн с улыбкой.

Ланселот нахмурился.

— Это не твое дело.

Гавейн удивился. Его друг никогда не был груб ни с ним, ни с кем другим. С появлением этой девушки Ланселот стал сам не свой.

— Да что с тобой? — схватил он друга за руку. — Она так охмурила тебя, что ты забываешь, кто друг, а кто враг?

Ланселот с силой сжал руку Гавейна и отвел ее от себя.

— Никто не охмурял меня. Но ты отвезешь ее. Это приказ.

— Извини, Ланселот, но это твое личное дело. Ты не можешь отдавать мне подобный приказ.

С этими словами Гавейн развернулся и ушел. Ланселот с минуту смотрел ему вслед. Что с ним происходит? Только что поссорился с лучшим другом. И все эта чертовка. Все встанет на свои места, когда она уедет.

Он направился вниз, в зал, на ходу приказав слуге подавать ужин. Сев на свое место за столом, он отметил, что Хелен нет. Значит, она будет сидеть в своей комнате, ссылаясь на боль в ноге? Трусиха. Но тут по залу прошел шепот, и Ланселот невольно поднял голову. Хелен спускалась по главной лестнице, одетая в такое красивое платье цвета красного вина, что все слуги и рыцари уставились на нее. Ее волосы против обыкновения были распущены и колыхались темным вересковым облаком. Глаза сверкали, как рубиновое ожерелье на шее. За ней шел Гавейн. Ланселот понял, что спокойно поужинать ему не дадут. Очевидно, Хелен снова взялась за свое.

— Добрый вечер, господа, — поздоровалась она с рыцарями, усаживаясь между Гавейном и Тристаном и посылая в зал ослепительную улыбку.

Ланселот, видя это, сжал золотую ложку, и она медленно согнулась.

— Не смейте заигрывать с моими рыцарями. Я не хочу, чтобы они потеряли голову из-за такой вертихвостки, как вы, — предупредил он, не поворачивая к ней головы.

— Как ты, Ланселот? — раздался насмешливый голос Гавейна.

Ланселот резко повернулся к нему.

— А может быть, ты? Это ведь ты защищаешь нашу дорогую леди Хелен всякий раз, когда она…

— Когда что? — вмешалась Хелен. — Я не сделала ничего во вред вам. Но вы по-прежнему видите во мне только врага. Я не собираюсь терпеть это и дальше.

— И что же вы сделаете?

— Я поеду в Камелот, когда закончу свои дела здесь.

— Это какие же? Разрушение моего замка и захват моих рыцарей?

— Я собираюсь изучить остатки поселения кельтов недалеко от вашей деревни, и вы не сможете мне помешать.

— Еще как помешаю. Если Гавейн не отвезет вас в Камелот, то это сделаю я. Возможно, мне придется провести в вашем несравненном обществе еще два-три дня, но потом мои мучения закончатся, и я стану самым счастливым человеком на свете.

Хелен с яростью бросила ложку на стол.

— Да как вы смеете? Вы снова оскорбляете меня, а ведь совсем недавно обещали не делать этого!

— Вы тоже оскорбляете меня.

— Интересно, чем же? Тем, что хочу осмотреть какие-то заброшенные остатки деревни?

Ланселот не нашел, что ответить, поэтому просто встал и ушел. Конечно, это выглядело как капитуляция. Куда ни повернись, всюду была права она, и это порядком начинало его бесить. Но зачем он сам все время придирается к ней? Почему в ее присутствии он говорит и делает не то?

Он стоял на балконе, выходящем на тренировочное поле, и вновь вспоминал, как она лежала на его руках, когда он нес ее, как ее лицо было так близко к нему, что надо было лишь чуть наклониться, чтобы коснуться ее мягкой щеки. Его руки до сих пор помнили упругость ее тела, а кончики пальцев горели, будто он касался ее лишь минуту назад. Что с ним делает эта ведьма? Он видел ее волосы распущенными тогда, в замке, но не представлял, что они так прекрасны. И неужели она надела это платье, чтобы подразнить его? Он вспомнил ее тонкую талию и огромные карие глаза с длинными, загнутыми кверху ресницами. С каких пор он запоминает такие подробности? Сзади кто-то подошел, и он резко обернулся. Опять Гавейн. Что же он хочет от него на этот раз?

— Ты даже не поужинал как следует, — проговорил его друг, вставая рядом.

Ланселот удивленно посмотрел на него. В походах они не едят как следует по нескольку дней, однако тогда это Гавейна не беспокоит. Что же сейчас?

— Зачем ты пришел? — с подозрением поинтересовался он.

— Чтобы услышать твои извинения и извиниться самому, — спокойно объяснил Гавейн.

— Извиниться?

— Да, мне не следовало вмешиваться в ваши отношения.

— У нас нет никаких отношений.

— Я не слепой, Ланселот. Ни с одной женщиной ты не вел себя так.

— Грубо и отвратительно? — Ланселоту вдруг захотелось все рассказать, посоветоваться с другом. И не просто другом, ведь Гавейн всю жизнь был ему вместо старшего брата. — Я сам не знаю, что на меня находит, — признался он. — Каждый раз, когда я заговариваю с ней, какой-то черт толкает меня сказать гадость, которая все портит. Только что мы беседуем совершенно спокойно, а потом раз — и я делаю глупость. Отчего так происходит?

Гавейн понимающе улыбнулся.

— Так к некоторым из нас приходит любовь.

— Любовь? Чушь.

— Мы злимся на самих себя, что не можем контролировать себя по-прежнему, и выплескиваем эту злость на других.

Ланселот недоуменно посмотрел на друга. Он не шутит? Его слова так похожи на то, что происходит с ним. Он протянул Гавейну руку.