Ландскнехт - [33]

Мельник выбросил окурок и поспешно запустил дви-гатель. Альбина! Никто из бандитов, похоже, не знал, что она племянница Лугового. А если б и знали? Свидетели никому не нужны.

Мельник старательно припоминал подвальный базар. Ее хотели привезти… Учитывая расстояние между Фео-досией и дачей, это маловероятно. Так, терли уши, чтобы напугать. А если терли, то могли и грохнуть. Мельник прибавил скорость. Альбина! Он поймал себя на мысли, что беспокоится о ней. Вторая его жена, которую тоже могли убить. Из-за него. Мельник вспомнил Полину. Она была скорее другом. С ней можно было посоветовать-ся, излить душу и всегда рассчитывать на понимание. С Альбиной все иначе, их связывала страсть. Да и ра-бота в команде отучила его открываться.

"Какая жизнь, такая и жена", – подумал Мельник и неожиданно для себя усмехнулся.

Дом, одиноко стоящий у края скалы, издали показался пустым и лишенным жизни. "Девятка" красным пятном притулилась у входа. "Неужели?.." – подумал Мель-ник, холодея от предчувствия чего-то ужасного. Он резко затормозил у крыльца и влетел в дом.

– Аля!

Она лежала скорчившись на постели в эмбриональной позе. Смятое одеяло валялось на полу.

– Альбина!

Плечо было теплым. Он перевернул ее на спину, ища следы крови, и тут заметил, что она дышит. – М-м?..

Альбина медленно открыла глаза. Она явно не пони-мала, какие в мире могли случиться события, чтобы вы-таскивать ее из такого глубокого сна.

– Что, милый?

Мельник с облегчением вздохнул.

– Вставай, – сказал он.

– А что такое?

Альбина понемногу приходила в себя, начиная что-то припоминать. Разбитое окно окончательно подтвердило, что голова кружится не только от выпитого накануне алкоголя.

– Что с нами было?

– Разборка, – сказал Мельник.

Он достал из холодильника две банки пива, одну дал Альбине, а другую выдул сам. Действие стимулятора заканчивалось, и постепенно наваливалась похмельная тошнота. Холодное пиво существенно поддержало орга-низм.

– Так это был не сон…

– Угадала.

– И кто наехал?

– Луговские.

Альбина вздрогнула, банка выскользнула из пальцев. Пиво полилось на постель. Она схватила жестянку обеими руками и прижала к груди.

– Чем закончилось? – Она не знала, какой хочет услышать ответ. В любом случае он был неприятным. Из группировки отчима она знала многих.

– Троих убил, – сказал Мельник, – четвертому уда-лось уйти.

– Ой, Сашенька, – тоскливо протянула Альбина. – И что теперь?

– Не знаю, – отрезал Мельник. – Может быть, дой-дет до старших.

– Они знают, что ты… что мы?..

– ОНИ знают, – подчеркнул Мельник. – Тата-рин – нет.

– Чего они хотели?

– Наши бабки. Это был общак.

Альбина побледнела. Ей хотелось, чтобы все оказа-лось сном.

– Они… они в тебя стреляли? Я же помню. Да?

– Да. – Мельник вспомнил про свою рану и сдернул куртку. Кожа была здорово порвана. – Надо перевязать.

– Ой, ты ранен? – Альбина спрыгнула с кровати и полезла в аптечку.

– Нет. Пластырь давай.

Она вытащила пластырь, бинты и вату, роняя на пол какие-то пузырьки. Они разбились. Завоняло больницей. Мельник стянул слаксы, из кармана выпал пистолет. Он поднял его и положил на столик.

– Неси сюда.

Альбина высыпала свои пакеты. Мельник выбрал ко-робочку с пластырем и оторвал подходящий кусок.

– Наклей.

Он свел края раны, которую Альбина неумело, но старательно залепила.

– Ихние шмотки? – спросила она.

– Ага, – ответил Мельник. – Они меня голого увезли.

– Да-а?

– Ага. В Феодосию.

– Так ты?..

– И машину с собой пригнал.

Они вышли на крыльцо, и Мельник продемонстриро-вал новенький джип. Внезапно его осенила превосходная мысль. Он взял Альбину за руку и затолкал на заднее сиденье, где они занялись любовью. И если бы Луговой узнал, что делает с его племянницей мент в тачке, при-надлежащей его, пускай и бывшей, команде, он бы не раз перевернулся в гробу!

4

На пятом этаже изолятора временного содержания при Большом доме царила гробовая тишина. Это был режим-ный этаж, оборудованный особыми "примочками", теоре-тически исключающими контакт заключенного с охраной. Двери в камеры были лишены обычных для заведения подобного типа глазков, а кормушки представляли собой длинный ящик, задвигаемый внутрь.

Ближайшая к выходу камера, рассчитанная на трех человек, в настоящий момент содержала лишь одного. В виду исключительной опасности преступник не должен был поддерживать связь с посторонними. Он сидел в центре бугристого топчана, поджав под себя ноги, и не мигая смотрел на дверь. Плечи были опущены, а на лице застыла чуть заметная полуулыбочка. Ничто не нарушало его покой. Он медитировал.

Но вот по галерее простучали шаги, залязгал откры-ваемый замок, и в камеру проникла полоска света.

– Выходи, – скомандовал цирик.

В дежурке арестованного встретили две пары глаз. "Вот он какой", – подумал Семагин, внимательно изучая вошедшего. На вид парнишке было лет шестнадцать, но лишние три года ему придавала не по возрасту развитая фигура. Мальчика звали Миша, и был он профессиональ-ным киллером.

– Здравствуй, – сказал Семагин и указал на стул. – Садись.

– Здравствуйте, спасибо, – вежливо ответил Миша и непринужденно присел.

Мальчик, неплохо знал права заключенного и был пре-красно подкован в юридическом плане. Когда на семна-дцатом убийстве его брал с поличным специальный отряд по борьбе с терроризмом, Миша сразу поднял руки и вышел, повторяя заученную фразу: "Я малолетка, мне тринадцать, не имеете права в меня стрелять". На допро-сах держался спокойно, ничего конкретного не сказал, упомянув, что воспитывался в детском доме под Гатчиной. Проверка показала, что такой детдом был, но расформи-рован, а двенадцать его воспитанников пропали неизвест-но куда.