Ландо Калриссиан и Звездная пещера ТонБока - [3]

Ему стало все равно. Оставались минуты его существования.

И тут-то случился самый большой шок из всех. Брюхо штуковины открылось и выплюнуло все, что только что было в демонстрации. С радостным криком Лехесу нырнул Он резвился и кувыркался в получившемся облаке. Новый знакомый находился в сторонке, молчаливый и неподвижный. В какой-то момент молодой освафт оказался очень близко к нему. Существо не было гладким — по всей поверхности шли выпуклости и наросты. Лишь некоторые куски «кожи» были прозрачными, но и за ними органы чувств находили лишь внутреннюю темноту, в которой невозможно было нащупать ничего.

Но сейчас Лехесу было не до любопытства. Он питался, возможно, лучше, чем когда-либо. Он проплывал очень близко от существа, но не боялся — оно ведь спасло ему жизнь. На бронированной штуке было одно место, которое могло бы сказать ему многое, но вот беда, у освафт не было письменного языка за ненадобностью. На табличке, которую держали на «шкуре» заклепки, были выгравированы пять слов: «Тысячелетний сокол» Капитан Ландо Калриссиан. Но Лехесу, странник межзвездного пространства, ограничился полетом вокруг нового знакомого, едва не задевая его кончиками крыльев. Он пел благодарственную песню, которую доносили естественные радиоволны, генерируемые его большим мозгом. Ах, как вкусен был формальдегид!

Глава 2

Ландо Калриссиан — игрок, разбойник, подлец и… гуманист? Что-то не слишком верилось, даже самому. Но трудно было отрицать тот факт, что спустя несколько месяцев после первой встречи с примечательным существом Лехесу, которое могло жить в открытом космосе, «Тысячелетний сокол» шел прямым ходом к ТонБоке, чье название примерно переводилось на человеческий язык как Звездная пещера. Народ Лехесу оказался в беде, и Ландо — их спасением. И он был в бешенстве. Впрочем, гнев его не был связан с Лехесу, освафт вообще и их местом обитания. Причиной служила сломанная рука самого Калриссиана. При более примитивном развитии технологий такой перелом был бы очень болезненным и обременительным. Конечность покоилась в легкой, но объемистой и потому неудобной повязке с бактой внутри. Ландо очень нравилось состояние невесомости: во время него думалось легче. Обычно он выключал гравитацию на палубе и размышлял, разлегшись по центру закутка, который был выделен под кают-компанию, в полуметре от пола. И вот этому-то времяпрепровождению мешала повязка. Также он мог похвастаться фонарем под глазом и сломанным пальцем на ноге, но, учитывая все остальное, это были мелочи.

Он стряхнул пепел с дорогой сигары в вакуумную пепельницу, висевшую под рукой, и, стараясь обращаться к микрофону интеркома на столе где-то под собой, проговорил:

— Вуффи Раа, повтори наше ожидаемое время прибытия.

Из динамика донесся голос, мягкий и вежливый, такой же механический, как сама система интеркома, но полный лукавого юмора:

— Семьдесят шесть часов, масса. Расчет скорректирован: регион настолько чист, что мы сумели нагнать четыре часа по сравнению с прошлым расчетом. Прошу извинения за мою предыдущую неточность.

Неточность у него! Еще и разговаривает, будто выступает перед аудиторией, хотя главным специалистом по речам в их маленькой компании должен быть Ландо.

Скорость «Тысячелетнего сокола» была много больше световой и ограничивалась лишь плотностью межзвездного пространства. Обычный космос в основном пуст, но на кубический километр всегда найдется несколько молекул газа, иногда в очень сложных химических соединениях. Дефлекторные щиты на любом современном звездном корабле защищали его от сгорания до состояния раскаленных углей и смягчали путь через то, что можно было бы назвать супертонкой атмосферой Галактики. Но сопротивление газа присутствовало и ограничивало теоретическую максимальную скорость. Та часть межзвездного пространства, в которой сейчас оказался «Сокол», была исключением. Избавленный от обычного молекулярного трения, маленький фрахтовик показывал чудеса быстроходности, посрамив все слухи о себе.

— Лучше придержи корабль, — сказал Калриссиан. — Нужно больше времени, чтобы снять с меня эту отвратительную штуку, — он указал на повязку, словно дроид мог его видеть. — А у тебя осталась еще пара вмятин, которые неплохо бы заделать. И Вуффи Раа…

— Да, масса? — жизнерадостно отозвался робот.

Даже через интерком было слышно, как стучат клавиши — это Вуффи Раа приступил к выполнению инструкции. «Сокол» уменьшил скорость, но внутри почувствовать изменение было невозможно.

— Не зови меня масса!

Эта фраза уже стала рефлекторной: он давно бросил попытки разобраться в причинах маленькой хронической непослушности дроида. Хуже, Ландо чувствовал необходимость заботиться о своем механическом друге, и не только потому, что тот оказался великолепным пилотом. Ну, не только поэтому. Отдельные яростные атаки, казавшиеся раньше неприятными помехами, в последнее время начали складываться в более угрожающую картину. И знание их причины, к удивлению Калриссиана, не дало ничего.

Картежник оглядел еще одну повязку, маленькую, на пальце ноги. И фыркнул. Вот это уже было оскорбление, как и синяк под глазом. Одно дело пытаться убить врага. Месть на то и месть. Но уделывать его по сантиметру: контузия здесь, ссадина там… Жестокость, если не обыкновенное неумение. Наверное, враг сообразил, что человек, способный выйти безоружным против голодного хищника такого же размера, как он сам, может запаниковать от зудения жалящего насекомого над ухом. Потому-то они и отправились в этот так называемый поход милосердия. Ландо собирался закончить лишенную профессионализма игру в убийство раз и навсегда. Так или иначе.