Ланарк: Жизнь в четырех книгах - [172]

— Животные, — проговорил Петтигрю. — Мы здесь имеем дело с животными. Подонки. Отбросы. Падшие из падших.

— Петтигрю хочет сказать, что работы и жилья на всех не хватает. Естественно — как во всяком обществе со свободной конкуренцией, — безработные и бездомные, как правило, менее умны, здоровы, энергичны, чем прочие люди.

— Это орда тупых, грязных бездельников. Я знаю их, сам среди них вырос. Вы, либералы из среднего класса, любите их обхаживать, а я бы не позволил им даже плодиться. Что нам необходимо, так это рентгеновский облучатель под турникетами на футбольных стадионах. Каждый проходящий получает дозу девятьсот рентген прямо в яички. Без всякой боли. Никто бы ничего не заподозрил, пока ему не выдадут при выходе, вместе с билетом, маленькую памятку: «Дорогой сэр, теперь вы можете трахать свою жену совершенно безопасно». Гилкрист смеялся так, что кофе выплеснулся на блюдце.

— Ты неисправим, Петтигрю! Тебя послушать, так каждый сам виноват в своих несчастьях. Но признай, что со времени закрытия нашего главного предприятия больных, сумасшедших и преступников стало больше. Это не совпадение!

— Скажи спасибо профсоюзам! Процветание создают хозяева, когда борются друг с другом, стремясь еще больше разбогатеть. Если им приходится бороться еще и с рабочими, от этого теряют все. Не удивительно, что большие группы переместили свои фабрики на континенты с дешевой рабочей силой. Я радуюсь одному: что более других пострадали завистливые лидеры, у которых ничего нет за душой. Жадность — не подарок, но зависть в сто раз хуже.

— Что ты все о политике? Будет тебе, помолчи, — мирно заметил Гилкрист. Он поставил чашку на подоконник, подсел к Ланарку и сказал спокойно: — Не обращайте внимания на его злой язык. Петтигрю в своем роде святой. Он помог стольким вдовам и сиротам, что и представить себе трудно.

— Оправдания излишни, — сказал Ланарк. — Я теперь понимаю, что в этом мире процветают только те, кто принадлежит к большим мощным группам. Ваша группа имеет дело с людьми, которые лишены этого преимущества. Я желаю быть с вами, а не под вашим началом, так что объясните, чем я должен заниматься.

— Сразу берете быка за рога, — заметил Гилкрист. — Запомните, что наше дело — помогать несчастным, и мы, по мере сил, действительно им помогаем. Проблема в нехватке средств. После недавней реорганизации Большого Унтанка нам, чтобы обслуживать все возрастающее количество несчастных, существенно увеличили штат, и теперь тысячи наших высококвалифицированных сотрудников — планировщики, архитекторы, инженеры, художники, специалисты по обновлению и консервации, врачи, чья специальность кровь, пищеварительный тракт, мозги, — сидят сиднем и выпрашивают средства, чтобы начать работать.

— А я что буду делать?

— Вы сможете начать с клерка класса «Г» по работе с клиентами. Будете сидеть за столом и выслушивать жалобы. Нужно будет записывать фамилии, адреса и говорить людям, что они получат извещение по почте.

— Чего уж проще.

— Самая трудная у нас работа. Необходимо будет делать вид, что внимательно выслушиваете. Если увидите, что клиент иссякает, задайте какой-нибудь вопрос — лишь бы не умолк. Пусть говорит, пока не выдохнется, и еще дольше, если это возможно.

— И по его рассказу я должен буду написать отчет?

— Нет. Просто отметьте фамилию, адрес и скажите, чтобы ждал извещения по почте.

— Почему?

— Этого вопроса я и боялся, — вздохнул Гилкрист. — Как я уже указывал, многим мы не можем помочь из-за отсутствия средств. Среди них немало людей все еще сильных и энергичных; если такого человека разом лишить надежды, он может взбунтоваться. Надежду нужно убивать постепенно, чтобы неудачник успел внутренне с этим примириться. Мы стараемся продлевать надежду, пока не иссякли жизненные силы, которые ее питают. Только после этого человеку позволяется взглянуть правде в лицо.

— Итак, задача клерка класса «Г» по работе с клиентами — тянуть время.

— Да.

Ланарк начал громко: «Я не хочу…» — но заколебался. Ему пришли на ум кредитная карта, домик в три или четыре комнаты, быть может, вблизи этого большого здания, не нужно будет и на транспорт садиться. На ланч можно будет ходить домой, где ждут Сэнди и Рима. Он закончил слабым голосом:

— Я не хочу такой работы.

— Никто не хочет. Как я уже говорил, эта работа у нас самая трудная. Но вы согласны?

Секунду помедлив, Ланарк кивнул:

— Да.

— Превосходно. Мисс Мейхин, подойдите сюда. Хочу, чтобы вы улыбнулись новому коллеге. Его зовут Ланарк.

Секретарша села напротив Ланарка и посмотрела ему в глаза. Ее красивое, как на модной картинке, личико было гладким и пустым, золотистые волосы, причесанные волосок к волоску, походили на нейлоновый парик. На мгновение ее губы раздвинулись в улыбке, и Ланарк вздрогнул, услышав, как у нее в голове что-то щелкнуло.

— Повернитесь к ней в профиль, — сказал Гилкрист.

Ланарк уставился на него и услышал еще один щелчок. Сунув два пальца в карман своей свежей белой блузки, как раз над левой грудью, мисс Мейхин вынула оттуда пластиковую полоску и протянула Ланарку. На ее конце он увидел две свои маленькие фотографии: удивленный фас и ошеломленный профиль. Остаток полоски был расчерчен тонкими голубыми линиями, вверху стояло «ЛАНАРК», а дальше шел длинный ряд цифр — примерно дюжина.